Грушевский, Михаил Сергеевич

Михаил Сергеевич Грушевский укр. Михайло Сергійович Грушевський
1-й Председатель Центральной Рады Украинской Народной Республики
7 (20) марта 1917 года — 29 апреля 1918 года
Предшественник:	должность учреждена, Владимир Науменко как и.о. председателя УЦР
Преемник:	должность отменена, Павел Скоропадский как Гетман Украины
Вероисповедание:	православие
Рождение:	29 сентября 1866(1866-09-29) Холм, Люблинская губерния, Царство Польское, Российская империя Люблинское воеводство
Смерть:	24 ноября 1934(1934-11-24) (68 лет) Кисловодск, Северо-Кавказский край, РСФСР, СССР
Учёная степень:	академик АН СССР
Научная деятельность
Научная сфера:	история

Михаи́л Серге́евич Груше́вский (укр. Михайло Сергійович Грушевський; 29 сентября 1866, Холм, Царство Польское — 24 ноября 1934, Кисловодск, СССР) — украинский историк, общественный и политический деятель, революционер. Один из лидеров украинского национального движения, председатель Украинской Центральной Рады, профессор Львовского университета (1894—1914), член Чешской АН, академик ВУАН и АН СССР, член НТШ. Основатель украинской научной историографии.

Грушевский наиболее известен как автор «Истории Украины-Руси» — десятитомной монографии, ставшей основополагающим трудом в истории украинистики и повлекшей острые научные споры. Он отстаивал тезис об обособленности славянского населения на территории нынешней Украины, начиная с середины I тыс. н. э., таким образом, Грушевский постулировал концепцию неразрывного этнокультурного развития в регионе, которое, по его мнению, в конечном итоге привело к формированию особого этноса, отличного от других восточных славян. Согласно концепции Грушевского Русь рассматривалась как форма украинской государственности, то есть как «Украина-Русь». Опираясь на данное историографическое допущение, Грушевский, с одной стороны, провозглашал этногенетическое различие украинского и русского народов и принципиальное расхождение векторов их развития, а с другой стороны, постулировал государственную преемственность украинцев как гегемона в отношении Киевской Руси. При этом политика собирания русских земель, предпринятая Русским государством в XV—XVII веках, рассматривалась Грушевским как сугубо негативное явление. Концепция Грушевского послужила важной вехой в истории украинского сепаратизма в XX веке.

Биография

По отцовской линии Михаил Грушевский возводил свой род к казацкому роду Грушей-Грушевских, упоминаемому в казачьих реестрах с XVII века, одна ветвь которого стала впоследствии лицами духовного звания.

Михаил Грушевский родился в Холме, (ныне — Хелм, Польша) в семье профессора русской словесности Сергея Фёдоровича Грушевского и Глафиры Захаровны Грушевской (в девичестве — Опокова), происходившей из семьи священника на Подолии. В момент рождения Михаила Сергей Фёдорович работал учителем русского языка и словесности в греко-католической гимназии в Холме. Сергей Грушевский был автором принятого министерством образования Российской империи и многократно переизданного учебника церковнославянского языка. Авторские права на данный учебник приносили семье, а позже — самому Михаилу Грушевскому, стабильные доходы, позволившие ему сосредоточиться на исторических исследованиях.

Юношеские годы Михаил Грушевский провел на Кавказе, где учился в Тифлисской гимназии.

В 1886—1890 годы учился на историко-филологическом факультете Киевского университета. За свою студенческую работу «Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV в.» получил золотую медаль и был оставлен при университете.

По окончании университета Грушевский публиковал статьи в «Киевской Старине», «Записках научного общества имени Шевченко», издал два тома материалов в «Архиве Юго-Западной России» (часть VIII, т. I и II). Предисловие к этим материалам составило магистерскую диссертацию Грушевского, названной «Барское староство» (Киев, 1894). В 1894 году защитил магистерскую диссертацию «Барское староство. Исторические очерки».

В своих произведениях Грушевский разработал свою собственную теорию происхождения и развития государственности Киевской Руси и его народа.

Галицкий период

В 1894 году во Львовском университете (Австро-Венгрия) была открыта кафедра всеобщей истории со специальным обзором истории восточной Европы, которую и занял Грушевский.

Во Львове Грушевским написаны и изданы его исторические работы «Виімки з джерел до історіі Украіни-Руси» (1895), «Описи королівщини в землях руських XVI в.» (1895—1903, в 4 томах), «Розвідки и матеріяли до історіі Украіни-Руси» (1896—1904, в 5 томах) и начал работать над своим главным трудом — восьмитомной «Историей Украины-Руси».

Постепенно Грушевский становится руководителем всей научно-культурной жизни Галиции: с 1895 года работает редактором «Записок Научного общества имени Шевченко», а в 1897 году избран председателем этого общества. Принял на работу в общество лидеров национального движения Галиции — Франко и Павлика. В 1899 году Грушевский активно участвовал в создании Украинской национально-демократической партии в Галиции.

В 1906 году Харьковский университет присвоил Грушевскому степень почётного доктора русской истории. В 1908 году, продолжая оставаться профессором Львовского университета и председателем «Наукового Товариства», Грушевский выставил свою кандидатуру на кафедру в Киевском университете, но получил отказ.

Арест и ссылка

11 декабря 1914 года Грушевский был арестован в Киеве по обвинению в австрофильстве и причастности к созданию Легиона украинских сичевых стрельцов; после нескольких месяцев тюрьмы выслан по постановлению главного начальника Киевского военного округа в Симбирск «на время состояния местностей, из коих он выслан, на военном положении». 7 апреля 1915 года за М. С. Грушевским по распоряжению Департамента полиции МВД был учреждён гласный полицейский надзор.

Недолго пробыв в Симбирске, с помощью профессора Императорского Петроградского университета А. А. Шахматова М. С. Грушевский получил разрешение поселиться в Казани. 2 сентября 1915 года он выехал из Симбирска. Вместе с М. С. Грушевским следовали его жена М. С. Вояковская и их дочь Екатерина. 4 сентября 1915 года, по прибытии в Казань, он дал подписку казанскому полицмейстеру в том, что не должен никуда отлучаться из города без разрешения казанского губернатора и при переменах квартир заявлять об этом как полицмейстеру, так и соответствующим участковым приставам. В Казани М. С. Грушевский сначала проживал в номерах (гостинице) «Франция», расположенных в центре города на ул. Воскресенской (д. 33), а затем в Суконной слободе — на ул. Большой в «доме Леонтьева» (д. 29, кв. 7.).

Во время пребывания в Казани М. С. Грушевскому удалось убедить сочувствующих ему представителей либеральной интеллигенции в том, что местные условия ставят под угрозу не только его научную работу, но также жизнь и жизнь его родных. За перевод М. С. Грушевского из Казани в Москву перед министром внутренних дел А. Н. Хвостовым ходатайствовали все шесть членов Государственного Совета от Императорской Санкт-Петербургской Академии наук и университетов Д. Д. Гримм, В. И. Вернадский, М. М. Ковалевский, И. Х. Озеров, А. А. Васильев и С. Ф. Ольденбург. В соответствии с прошением М. С. Грушевского, командующим войсками Московского военного округа ему разрешено было «перейти на жительство в город Москву». 9 сентября 1916 года М. С. Грушевский выбыл из Казани в Москву, где и проживал до Февральской революции, после которой вернулся в Киев.

В ссылке М. С. Грушевский написал, в частности, историческую драму «Хмельницький в Переяславі» и «Ярослав Осмомисл», сюжетом которой послужила запись в Ипатьевской летописи об изгнании в 1173 году галичанами князя Ярослава Осмомысла за женитьбу при живой княгине на дочери «смерда».

1917—1918 годы

После Февральской революции 4 (17) марта 1917 года в Киеве на собрании представителей политических, общественных, культурных и профессиональных организаций было объявлено о создании Центральной Рады. 7 (20) марта состоялись выборы её руководства. Председателем УЦР был заочно избран Михаил Грушевский, на тот момент отбывавший ссылку в Москве. 14 (27) марта Михаил Грушевский вернулся в Киев из ссылки и лично возглавил деятельность УЦР.

Грушевский, до революции придерживавшийся либерально-демократических взглядов, признал возможным в новой обстановке полной политической и национальной свободы форсировать национально-политический процесс. Сделав своей главной опорой украинских эсеров (с которыми Грушевский особенно сблизился) и украинских социал-демократов, он приступил к выполнению кардинальной политической задачи движения — формированию национальной государственности, первоначально в виде национально-территориальной автономии Украины в России, которую впоследствии предполагалось преобразовать в договорную федерацию.

В начале апреля 1917 года состоялся Учредительный съезд Украинской партии социалистов-революционеров (УПСР), одним из основателей которой был Грушевский (вместе с Н. Ковалевским, П. Христюк, В. Голубовичем, Н. Шрагом, Н. Шаповалом и др.)

6—8 (19—21) апреля состоялся Всеукраинский национальный съезд, 900 делегатов которого избрали 150 членов Центральной рады и новый президиум УЦР. М. С. Грушевский был переизбран на пост главой (президентом) УЦР. В этом качестве он вёл переговоры с Временным правительством России о предоставлении Украине автономии.

После Октябрьского вооружённого восстания в Петрограде УЦР 7 (20) ноября провозгласила Украинскую Народную Республику в составе федеративного государства.

25 ноября 1917 года на всеобщих выборах Грушевский был избран во Всероссийское учредительное собрание по Киевскому округу № 1 — украинские эсеры, Селянская спилка, украинские социал-демократы.

После разгона большевиками Учредительного собрания (6 (18) января 1918 года) Центральная рада провозгласила независимость УНР.

В январе 1918 года киевские большевики подняли восстание, которое было подавлено войсками Центральной рады.

26 января (8 февраля) 1918 года РККА взяла Киев. Центральная Рада бежала.

27 января (9 февраля) 1918 года представители Центральной рады подписали сепаратный мирный договор с Германией и Австро-Венгрией, на основании которого Украина была оккупирована австро-германскими войсками.

Под руководством Грушевского разрабатывалась Конституция УНР. Основоположником исторического мифа о том, что Грушевский был «президентом УНР», который имеет хождение в украинской публицистике и научной литературе, был Дмитрий Дорошенко.

29 апреля 1918 года Центральная рада была упразднена в результате государственного переворота гетмана П. П. Скоропадского, поддержанного оккупационными войсками.

1919—1934 годы

В конце марта 1919 уехал в Австрию, создал в Вене Украинский социологический институт. После нескольких обращений Грушевского к украинскому советскому правительству, в которых он осуждал свою контрреволюционную деятельность, ВУЦИК в 1924 году разрешил ему возвратиться на Родину для научной работы, чтобы внести теоретические основы в проводившуюся тогда на практике украинизацию. Был профессором истории в Киевском государственном университете, избран академиком Всеукраинской академии наук, руководителем историко-филологического отдела. Возглавлял археографическую комиссию ВУАН, целью существования которой было создание научного описания изданий, напечатанных на территории этнографической Украины в XVI—XVIII веках. В конце 1920-х годов ряд марксистских историков, в частности М. И. Яворский, выступили с критикой трудов Грушевского и его коллег, занимавшихся исследованиями украинского национального движения второй половины XIX века и акцентировавших вопрос о репрессиях царских властей в отношении украинофилов. Оппоненты Грушевского указывали на недооценку социального, классового фактора, критиковали «буржуазную ограниченность» лидеров украинского национального движения и делали упор на значение русско-украинского революционного сотрудничества.

В 1929 году Грушевский был избран действительным членом АН СССР.

В 1931 году Грушевский был арестован, обвинён в «контрреволюционной деятельности». Ему инкриминировали руководство антисоветским Украинским национальным центром. Также репрессии охватили большинство его учеников и сотрудников, которые работали с ним в течение 1920-х годов. Практически все они были репрессированы, а сам Грушевский после освобождения из-под ареста работал в Москве.

В 1934 году выехал на лечение в Кисловодск, где скоропостижно скончался после проведения несложной хирургической операции.

Судьба семьи

В конце 1930-х годов труды Грушевского были запрещены в СССР, многие родственники (среди них — его дочь, также известный историк) были репрессированы. При преследовании членов семьи Грушевского были использованы показания его бывшего ученика (и одновременно осведомителя НКВД, а позже украинского коллаборациониста) К. Ф. Штеппы.

Критика

Со стороны русских деятелей

Исторические воззрения М. С. Грушевского воспринимались неоднозначно и при его жизни, и после смерти, встречая неприятие и осуждение в российской историографии.

Начало полемики с Грушевским и его сторонниками прослеживается в русской печати с революции 1905 года. В 1905 году в Харькове были опубликованы критические статья и книга под одним и тем же названием "Ученый труд профессора Грушевского: «Очерки истории украинского народа». Их автор историк, писатель, член Русского исторического общества Н. М. Павлов осудил украиноцентризм Грушевского и отбрасывание важных аспектов общерусской истории, которые противоречат его концепции. В 1907 году влиятельный киевский общественный деятель и публицист Б. М. Юзефович, ознакомившись с трудами Грушевского, писал о нем как об «учёном-лгуне», особенно это нашло своё резкое отражение в связи с попыткой Грушевского занять место профессора кафедры Русской истории Киевского университета Св. Владимира.

Русский историк И. А. Линниченко выпустил в 1917 году брошюру «Малорусский вопрос и автономия Малороссии. Открытое письмо к профессору Грушевскому», в котором дал критический разбор исторической концепции М. С. Грушевского и предложил тому полемику. Однако М. С. Грушевский вызова не принял. Детальной историографической критике взгляды Грушевского подверг А. Е. Пресняков.

В период гражданской войны непримиримым критиком концепции Украины-Руси М. С. Грушевского был А. В. Стороженко, рассматривавший его подход как попытку облечь политические задачи украинского сепаратизма в историческую форму. Труды Грушевского, с точки зрения Стороженко, отличаются лютой ненавистью к России, к самим названиям: «Русь», «русский», культом революции и необычайной симпатией к иностранному завоеванию России. Первоначальным заказчиком трудов Грушевского в период его деятельности на посту профессора Львовского университета Стороженко считал власти Австро-Венгрии. Среди русской эмиграции первой волны одним из наиболее видных оппонентов Грушевского был князь Александр Волконский. Критический труд под названием «Неизвращённая история Украины-Руси», обыгрывающим заглавие главного труда М. С. Грушевского, издал в Нью-Йорке А. И. Дикий.

К критикам Грушевского относились также такие историки как В. А. Мякотин и Т. Д. Флоринский.

Среди умеренных оппонентов, признававших частичную правоту М. С. Грушевского, можно назвать украинского историка А. П. Оглоблина и русского — П. М. Бицилли, опубликовавшего очерк «Проблема русско-украинских отношений в свете истории».

Со стороны украинских деятелей

Дмитрий Донцов, являвшийся одним из основоположников украинского интегрального национализма, в своём киевском дневнике «Рік 1918. Київ» отзывался о Грушевском как о «политическом москвофиле» и констатировал, что «„батько Грушевський“ со всеми его взглядами и с его восхищением Россией, был божищем и флагом всего украинского демократического лагеря».

Одним из его наиболее непримиримых оппонентов был известный востоковед А. Е. Крымский.

Память

• Историко-мемориальный музей Михаила Грушевского в Киеве.
• Во Львове на территории усадьбы где М. С. Грушевский жил до 1914 года, сегодня действует музей его имени — «Государственный мемориальный музей Михаила Грушевского».
• Во Львове, Луцке, Червонограде и Киеве установлены памятники М. С. Грушевскому.
• Улица Михаила Грушевского (Киев) — до 1991 года улица Кирова.
• Улица Михаила Грушевского (Одесса)
• Мемориальная доска на доме № 2/3, строение 1 по Погодинской улице Москвы, где жил и работал М. С. Грушевский.
• Мемориальная доска на доме № 15 по улице Кремлёвской Казани, где в 1915 г. жил и работал М. С. Грушевский (установлена 16 сентября 2006 года).
• Музей Михаила Грушевского в с. Сестриновка Казатинского района Винницкой обл..

Изображения на деньгах и марках

Портрет Михаила Грушевского изображен на банкнотах Украины номиналом 50 гривен 1996 и 2004 годов выпуска и на памятных монетах 1996 и 2006 годов.

Памятники

Памятник Грушевскому установлен в Киеве рядом с институтом филологии им. Тараса Шевченко.

Памятник Грушевскому установлен во Львовском сквере.

Киновоплощения

Год	Страна	Название	Режиссёр	В роли	Примечания
1957	СССР СССР	«Правда»	Виктор Добровольский Исаак Шмарук	Сергей Петров	Экранизация пьесы А.Корнейчука
1970	СССР СССР	«Мир хижинам — война дворцам»	Исаак Шмарук	Александр Гай	Экранизация романа Ю.Смолича
1970	СССР СССР	«Семья Коцюбинских»	Тимофей Левчук	Лаврентий Масоха

Работы

• [litopys.org.ua/hrushukr/hrushe.htm История украинской литературы(Історія української літератури)]
• [litopys.org.ua/hrushrus/iur.htm История Украины — Руси (Історія України-Руси)]
• [new.runivers.ru/lib/book4289/42920/ Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия] на сайте «Руниверс»

Прижизненные публикации

• Южнорусские господарские замки в половине XVIII века. Киев: Тип. Имп. ун-та св. Владимира, 1890.
• Волынский вопрос. 1097—1102 г. Киев, 1891.
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/16365-grushevskiy-m-s-barskoe-starostvo-istoricheskie-ocherki-xv-xviii-v-kiev-1894#page/1/mode/grid/zoom/1 Барское староство, исторические очерки (XV—XVIII в.)] — Киев, 1894. — 404 с.
• Виїмки з жерел до iсторiї України-Руси до половини XI вiка. Львiв: накл. авт., 1895.
• Звенигород Галицький // Зап. НТШ, т. XXXI—XXXII — 1896.
• Описи Ратенського староства в 1500—1512 рр. // Зап. НТШ, т. XXVI, кн. VI — 1898, с. 1—40.
• Похоронне поле в с. Чехах. [S.l.], 1899.
• Хмельницький i хмельнищина. Львiв, 1901.
• Iсторiя Украiни-Руси. Тт. 1-4. Львiв, 1904—1907. (неоднократно переиздавалась)
• Ещё о грамотах кн. Льва Галицкого. СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1905.
• З бiжучої хвилi. Київ, 1906.
• Украинство в России, его запросы и нужды. СПб., 1906.
• За український маслак. Київ, 1907.
• Движение политической и общественной украинской мысли в XIX столетии. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1907.
• Единство или распадение России. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1907.
• Из польско-украинских отношений Галиции. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1907.
• Освобождение России и украинский вопрос. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1907.
• Украинский вопрос. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1907.
• Володимир Антонович. Київ, 1909.
• Байда-Вишневецький в поезiї й iсторiї. Київ, 1909.
• На українськие теми: на новий рiк // ЛНВ, № 45 — 1909, с. 115—126.
• Ukraine-Weissrussland-Litauen // Ukrainische Rundschau, № 2 — 1909.
• Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. Киев-Одесса, 1911.
• Очерк истории украинского народа. Киев, 1911.
• Культурно-нацiональний рух на Українi в XVI—XVII вiцi. Київ, 1912.
• История украинского казачества до соединения с Московским государством. Тт. 1-2. Киев, 1913—1914.
• Ein Ueberblick der Geschichte der Ukraine. Wien: Verlag d. Bundes zur Befreiung d. Ukraina, 1914.
• Прѣглед на украинската история. София: Союз за освобождаване на Украйна, 1914.
• Як жив український народ. Царгород: накл. Союзу Визволення України, 1915.
• Die ukrainische Frage in historischer Entwicklung. Lemberg: Verlag d. Bundes zur Befreiung d. Ukraina, 1915. (английская версия — The Historical evolution of the Ukrainian Problem. London, 1915, перевод Джорджа Раффаловича).
• Geschichte der Ukraine. T. 1. Lemberg, 1916.
• Студiї з экономичної iсторiї України. Київ: Укр. Центр. Рада, 1917.
• Якої ми хочемо автономії і федерації. Київ, 1917.
• Хто такі українці і чого вони хочуть. Київ, 1917.
• Всесвiтня iсторiя в короткiм оглядi. Ч. 1-2. Київ, 1917.
• Вiльна Україна. Київ, 1917.
• На порозi нової України. Київ, 1918.
• Про старi часи на Українi. Киiв, 1918.
• Иллюстрированная история Украины. [S.l.], 1918. (неоднократно переиздавалась)
• З починiв українського соцiялiстичного руху. Вiдень, 1922.
• Хмельниччина в розцвiтi (1648—1650). Київ-Вiдень, 1922.
• З iсторiї релiгiйної думки на Українi. Львiв, 1925.
• Автобiографiя. Київ, 1926.

О Грушевском

Гордієнко Д. С. Праці Н. П. Кондакова в оцінці М. С. Грушевського // Кондаковские чтения IV: античность — Византия — Древняя Русь. — Белгород, 2013.

Гордієнко Д. Лист Єгора Рєдіна до Михайла Грушевського від 12 жовтня 1905 р. // Софія Київська: Візантія. Русь. Україна. Вип. ІІІ: збірка наукових праць, присвячена 150-літтю з дня народження Єгора Кузьмича Рєдіна (1863—1908) / Від. ред. д. іст. наук, проф. Ю. А. Мицик; упоряд. Д. С. Гордієнко, В. В. Корнієнко. — К., 2013.

Гирич І. М. Грушевський та І. Франко: До історії взаємин // Український історичний журнал. — 2006. — № 5.

Гирич І. Б., Кіржаєв С. М. До історії Всеукраїнської Академії наук. Михайло Грушевський і Агатангел Кримський (З приводу «Осібної гадки академіка М. Грушевського до протоколу спільного зібрання УАН від 17 жовтня 1927 року») // Український археографічний щорічник / Інститут української археографії НАН України. — Випуск 1.

Маврін О. Володимир Святий та його доба в оцінці Михайла Грушевського // Софія Київська: Візантія. Русь. Україна. Збірка статей на пошану д. іст. наук, проф. Н. М. Нікітенко / НАН України : Інт-т української археографії та джерелознавства ім. М. С. Грушевського; Від. ред. д. іст. наук, проф., чл.-кор. НАН України П. С. Сохань; упоряд. Д. Гордієнко, В. Корнієнко. — К., 2011. — С. 86-101.

• [feb-web.ru/FEB/LITENC/ENCYCLOP/le3/le3-0712.htm М. Грушевский (Литературная энциклопедия)]
• [www.krugosvet.ru/enc/istoriya/GRUSHEVSKI_MIHAIL_SERGEEVICH.html М. Грушевский (krugosvet.ru)]
• [www.rulex.ru/01040380.htm М. Грушевский (Русский Биографический Словарь)]
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50241.ln-ru Профиль Михаила Сергеевича Грушевского] на официальном сайте РАН
• [www.history.org.ua/journal/2005/4/9.pdf Р. Я. Пиріг. Проблеми підготовки наукової біографії Михайла Грушевського]

Отрывок, характеризующий Грушевский, Михаил Сергеевич

– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.