Герниорафия

Герниорафия — хирургическая операция по лечению грыжи брюшной стенки. Хирургический способ лечения грыжи является единственно возможным. Операция при грыже состоит из двух основных этапов — грыжесечения, которое включает в себя иссечение грыжевого мешка и пластику, которая включает в себя закрытие грыжевых ворот. Все методики можно разделить на две группы: натяжные и ненатяжные (tension free).

Грыжа брюшной стенки — это выхождение внутренних органов, покрытых брюшиной, через естественное или патологическое отверстие в мышечно-апоневротическом слое брюшной стенки. Латинский термин hernia означает разрыв части структуры. Грыжи могут возникать в любой области передней брюшной стенки. Грыжи выделяют врожденные и приобретенные, первичные и послеоперационные (в месте ранее выполненного оперативного вмешательства). Грыжи — одно из самых распространенных заболеваний человека, которое наблюдается у 2—4 % всего населения Земли.

В литературе используется два основных термина для оперативного лечения грыжи — «герниопластика» (hernioplasty) — пластика грыжи) и «грыжесечение» (herniotomy — удаление грыжи). Более оправдано называть операцию грыжесечением с указанием способа пластики передней брюшной стенки.

История

Переворот в хирургии паховых грыж был совершен E. Bassini в 1889 г., предложившим патогенетически обоснованный способ их лечения. С тех пор было предложено множество способов и методик лечения паховой грыжи. Однако все они в той или иной мере основывались на способе E. Бассини. Общим недостатком всех методов грыжесечений, основанных на классической методике Бассини, является то, что при сшивании тканей (апоневротических, мышечных и связочных), происходит их довольно сильное натяжение, что приводит в ряде случаев к прорезыванию швов, формированию неполноценного рубца и в дальнейшем способствует рецидиву грыжи.
В связи с этим в 40-х годах XX в. был предложен метод, так называемой многослойной пластики по Шоулдайсу (Shouldice), который в настоящее время является «золотым стандартом» в лечении грыж местными тканями.
Начиная с 1984 г., в клинике Lichtenstein начали выполнять оперативные вмешательства по новой методике, названной «tension free» («без натяжения»). Основной принцип данной методики — укрепление всей задней стенки пахового канала синтетическим имплантатом. В настоящее время можно утверждать, что способ Лихтенштейна стал одним из современных оптимальных методов лечения паховых грыж. Основные его преимущества:

• значительно меньший риск развития рецидива грыжи;
• простота техники операции, что позволяет широко использовать её в амбулаторной практике;
• меньшая травматизация тканей обусловливает незначительный дискомфорт, менее выраженные болевые ощущения в послеоперационном периоде;
• сокращение сроков выздоровления, периода нетрудоспособности;
• возможность выполнения операции под местным обезболиванием.

По мере развития и внедрения технологии лапароскопической хирургии в 90-х годах прошлого века был предпринят ряд успешных попыток совместить лапароскопический доступ с методом протезирующей пластикой. Суть операции заключается в безнатяжном укреплении задней стенки пахового канала путём эндоскопической имплантации сетки. Выделяют два метода: «трансабдоминальная преперитонеальная пластика» (TAPP) и «тотал экстраперитонеальная пластика» (TEP).

Классификация способов лечения грыж

В настоящее время известно свыше 300 оперативных способов и модификаций лечения грыж передней брюшной стенки. С целью устранения грыжевого дефекта разработаны многочисленные методики — от простых аутопластических способов за счет собственных тканей больного до сложных реконструктивных операций с использованием искусственных материалов. Исходя из этого, все способы хирургического лечения грыж передней брюшной стенки объединяются в две группы:

1. пластика собственными тканями
2. пластика с использованием дополнительных материалов.

Все дополнительные материалы в зависимости от происхождения делятся на:

1. Аутологичные (взятые в пределах организма пациента)
2. Аллогенные (взятые в организме одного вида с организмом пациента)
3. Ксеногенные (взятые из организма другого вида)
4. Эксплантаты (небиологические ткани — протезы)
5. Комбинированные (сочетание биологической и небиологической ткани)

В первой группе наиболее распространены способы создания апоневротических и мышечно-апоневротических дупликатур.

Открытая герниопластика по Лихтенштейну

Операцию можно проводить как под местной анестезией, так и под наркозом. Над паховой складкой проводится разрез длиной 5-8 см. Вскрывается паховый канал, апоневроз наружной косой мышцы живота отслаивается от внутренней косой мышцы. Осторожно выделяется семенной канатик. Затем выделяется и вскрывается грыжевой мешок, содержимое его вправляется в брюшную полость.

После этого начинается этап реконструкции. Синтетическая сетка моделируется по размерам задней стенки пахового канала. Выкраивается отверстие для семенного канатика, сетка укладывается на заднюю стенку пахового канала и подшивается к тканям: первым швом к надкостнице лонной кости, затем к пупартовой связке. Затем сетка фиксируется к внутренней косой мышце узловым швом, стараясь не повредить подвздошно-паховый нерв. Последним этапом сетка сшивается позади семенного канатика.

Лапароскопическая герниопластика

Операция выполняется под эндотрахеальным наркозом в условиях миорелаксации. Для стандартной процедуры используется 3 доступа. Первый 10 или 5 мм, около пупка для введения лапароскопа. Второй 5 мм, справа и ниже от пупка - основной рабочий порт для введения герниостеплера и других инструментов. Третий 5 мм слева ниже пупка для введения зажима.

С помощью специальной иглы в брюшную полость вводится углекислый газ до достижения давления 12 мм рт.ст. Осматривается вся брюшная полость, а также сама грыжа, устанавливается её вид и форма. Пациента переводят в положение Тределенбурга с целью освобождения зоны паховых и бедренных связок с обеих сторон. У женщин проводится ревизия органов малого таза. На основании лапароскопического осмотра грыжи врач выбирает метод герниопластики.

Далее ножницами дугообразно рассекается брюшина, огибая паховые ямки. Содержимое грыжевого мешка уходит в брюшную полость. Тупым инструментом грыжевой мешок отделяется от семенного канатика и поперечной фасции. Затем в зависимости от формы грыжи (бедренная или паховая) моделируется полипропиленовая сетка, обрезается по необходимым размерам для закрытия грыжевых ворот и фиксируется герниостеплером.

Возможен комбинированный метод, при котором выделение и ушивание грыжевого мешка проводится через кожный разрез, а пластика сеткой лапароскопическим доступом. Применяется он при больших размерах грыжевого мешка и пахово-мошоночных грыжах, когда лапароскопическое выделение грыжевого мешка затруднительно, технически невозможно или неоправданно травматично.

Сравнение методов герниопластики

Преимущества лапароскопического метода состоят в уменьшении травматичности операции и послеоперационного периода, возможность выполнения симультанных вмешательств на органах брюшной полости (холецистэктомия) и герниопластики с двух сторон, раннем возвращении больных к активной деятельности, хорошем косметическом эффекте. При лечении вентральных грыж натяжные методы (местными тканями) в настоящее время неактуальны. Абсолютное большинство операций производится с использованием сетчатых имплантатов. В зависимости от расположения сетки относительно слоев передней брюшной стенки выделяют четыре группы:

• надапоневротическая фиксация протеза («Onlay»). В этом случае производится сшивание дефекта апоневроза край в край, а затем поверх шва укладывается протез и подшивается к апоневрозу;
• подапоневротическая (ретромускулярная и предбрюшинная) фиксация протеза («Sublay»). Края апоневроза после фиксации протеза к брюшине или задней стенке влагалищ прямых мышц живота сшиваются между собой край в край;
• под методикой «Inlay» понимается пластика дефекта брюшной стенки протезом (частично или полностью) без его закрытия тканью апоневроза. Способ Rives-Stopp является вариантом методики и заключается в расположении краев протеза ретромускулярно или преперитонеально. Эта методика применяется в основном в тех ситуациях, когда свести края грыжевых ворот невозможно или опасно из-за возможности развития сердечно-легочных осложнений, связанных с уменьшением объема брюшной полости;
• внутрибрюшная фиксация протеза (intraperitoneal onlay mesh — «IPOM»). В этом случае протез фиксируется без отграничения от внутренних органов. Основным условием данного вида пластики является использование неадгезивных многослойных сетчатых протезов (покрытых слоем противоспаечного компонента — окисленной регенерированной целлюлозы).

Последний способ расположения сетки в настоящее время почти всегда выполняется лапароскопическим методом.

Осложнения

Внедрение синтетических протезов в качестве пластического материала в хирургии явилось причиной появления новых осложнений, ранее не отмечавшихся при грыжесечениях с пластикой аутотканями:

1. Миграция протеза в брюшную полость или просвет полого органа
2. Образование кишечных свищей;
3. Образование кист в области расположения сетки;
4. Спаечная кишечная непроходимость при адгезии кишки и протеза;
5. Прорезывание швов в местах фиксации протеза с образованием рецидива или ущемления полого органа;
6. Отторжение эксплантата

Использование дополнительных пластических материалов

При пластике с использованием дополнительных пластических материалов наибольшее распространение получила пластика синтетическими сетчатыми имплантатами (сетчатыми протезами, сетками). История использования протезов насчитывает около 100 лет. Так, использовались металлические протезы (серебряные нити, тантал, нержавеющая сталь), неметаллические протезы (Поливиниловая губка, Нейлон, Силастик, Политетрафлюороэтилен (PTFE), Углеродистое волокно, Полиэстеровая сетка, Полипропиленовая сетка). В современной герниопластике используют также сетчатые имплантаты с нитиноловым каркасом, которые благодаря новейшей методике нет необходимости фиксировать (пришивать) и натягивать. Нитиноловая рамка сохраняет их форму и облегчает процесс установки. Самыми распространенными являются полипропиленовая сетка и политетрафлюороэтилен (PTFE). Разновидности протезов В настоящее время сетчатые протезы делятся на пять групп, в зависимости от плотности (веса), измеряющегося в г/м²

• Сверхтяжелые (100 г/м² и более).
• Тяжелые (70 — 100 г/м²). SPMM, Prolene, Premilene Mesh, Parietene.
• Средние (50-70 г/м²)
• Легкие (25 — 50 г/м²): Vypro, Vypro II, Ultrapro.

 — простые;

 — композитные;

• Сверхлегкие (> 10 г/м²). Ti-mesh Extralight, DDome.

Сравнение «открытых» и лапароскопических операций

Лапароскопические методы в сравнении с открытой хирургией

Преимущества

• Более быстрая реабилитация
• Меньше боли в первые дни
• более ранняя реабилитация больных

Недостатки

• более длительное время операции
• необходимость проведения общей анестезии
• ограниченные показания

См. также

Корона смерти

Отрывок, характеризующий Герниорафия

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.