Грэм, Чарльз
| Чарльз Киннейрд Грэм | |
 Чарльз Грэм | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти |
Лейквуд, Нью-Джерси |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы |
1841 - 1848 |
| Звание |
|
| Командовал |
74-й Нью-Йоркский полк |
| Сражения/войны | |
Чарльз Киннерд Грэм (англ. Charles Kinnaird Graham, 3 июня 1824 — 15 апреля 1889) — служащий американского военно-морского флота, адвокат и генерал федеральной армии во время Гражданской войны в США. После войны служил гражданским инженером и участвовал в проектировании Центрального парка в Нью-Йорке.
Содержание
Ранние годы
Грэм родился в Нью-Йорке, в октябре 1841 года он поступил в военно-морской флот в возрасте 17 лет и служил мидшипменом в Мексиканском заливе в годы Мексиканской войны. Он подал в отставку в мае 1848 года, стал изучать инженерное дело и после 1857 года служил инженером Нью-Йоркской верфи.
Гражданская война
Когда началась гражданская война, Грэм вступил в федеральную армию и стал полковником 74-го Нью-Йоркского пехотного полка, одного из полков «Эксельсиорской бригады». 10 апреля 1862 года он подал в отставку, но 26 мая вернулся и участвовал в кампании на полуострове[1]. 15 марта 1863 года он получил звание бригадного генерала добровольческой армии и принял командование 1-й бригадой 1-й дивизии III корпуса Потомакской армии. Бригада Грэма состояла из шести пенсильванских полков[2]:
- 57-й Пенсильванский пехотный полк
- 63-й Пенсильванский пехотный полк
- 68-й Пенсильванский пехотный полк
- 105-й Пенсильванский пехотный полк
- 114-й Пенсильванский пехотный полк
- 141-й Пенсильванский пехотный полк
Бригада Грехама приняла участие в сражении при Чанселорсвилле в мае 1863 года. Когда был убит Эмиэль Уиппл, командир 3-й дивизии, Грехам временно принял командование этой дивизией.
Когда началась Геттисбергская кампания Грехам опять командовал 1-й бригадой 1-й дивизии.
Бригада Грэма пришла к Геттисбергу в числе первых бригад дивизии Бирни, вечером 1 июля. Утром 2 июля корпусному генералу Сиклсу было приказано развернуть свои части на Кладбищенском хребте, но он решил занять господствующую высоту перед своим фронтом, на которой находится Персиковый сад фермы Шерфи. а самом главном месте, на высоте в саду, Сиклс поставил бригаду Грехама. Ей был поручен участок фронта длиной 500 метров: от южного края Персикового Сада до дороги к ферме Тростла. Эту линию заняли пенсильванские полки: 105-й, 57-й, 114-й, 68-й и 141-й. 63-й Пенсильванский полк был развёрнут в пикетную цепь перед фронтом полков. Левее этой позиции оказалось пустое место шириной метров 500 — до высоты Каменистого Холма. Бирни решил закрыть эту дыру, развернув в стрелковую цепь 3-й Мичиганский (из бригады Уорда) и 3-й Мэнский (из бригады Тробрианда) полки. Здесь же были установлены артиллерийские батареи Эймса и Кларка. Род-Айлендская батарея Джона Баклина встала у амбара фермы Шерфи фронтом на запад. Таким образом, когда началась стрельба, у Бирни имелось 2 000 пехоты и три батареи на позиции, где следовало бы иметь 3 000 пехоты при сильном резерве[3].
Уже под огнём орудия противника Бирни начал перебрасывать к саду дополнительные подразделения. Он перевёл в тыл Грэму бригаду Бёрлинга из дивизии Хемфриса, а затем забрал два полка (2-й Нью-Гемпширский и 7 Нью-Джерсийский) и добавил их к линии бригады Грехама[4].
Когда дивизия Лонгстрита начала наступление на Персиковый сад, бригада Грэма попала под атаку миссисипской бригады Барксдейла и стала отступать. Грэм потом писал, что его бригада трижды обращалась в бегство и трижды он восстанавливал порядок. Сам Грэм был дважды ранен, лошадь под ним убита, а случайная пуля выбила офицерскую саблю из его руки. Когда бригада окончательно потеряла порядок, Грэм все еще пытался вернуть её к бою: он увидел какой-то полк и направился к нему, но это оказался 21-й Миссисипский полк бригады Барксдейла. Мушкетным залпом под Грэмом была убита лошадь, и он был взят в плен. Его отвели в тыл, а затем перевели на три мили от поля боя, где он провел ночь. На следующий день ему предложили условное освобождение, но он отказался, так как еще оставалась надежда, что его отобьёт кавалерия[5].
Грэм был отправлен в Ричмонд, а 19 сентября обменен на Джеймса Кемпера.
После выздоровления он был передан в распоряжение генерал-майора Бенжамина Батлера и служил на флотилии на реке Джеймс, командуя бригадой под названием "Naval Brigade", в частности, участвуя в сражении за форт Фишер. Когда федеральная армия вернулась от форта Фишер в Вирджинию, Грехам командовал укреплениями в Бермуда-Хандред, а затем - гарнизоном Норфолка. В марте 1865 года он получил временное звание генерал-майора добровольческой армии.
Послевоенная деятельность
После войны Грэм вернулся в Нью-Йорк и снова занялся инженерным делом. С 1878 по 1883 год он служил инспектором Нью-Йоркского порта.
Он умер от пневмонии в Локвуде, Нью-Джерси, и был похоронен на кладбище Вудлан в Бронксе, Нью-Йорк.
Напишите отзыв о статье "Грэм, Чарльз"
Примечания
- ↑ [civilwarintheeast.com/us-regiments-batteries/new-york-infantry/74th-new-york/ 74th New York Infantry Regiment]
- ↑ [civilwarintheeast.com/USA/AOP-03C/AOP-03C1D-6303.php First Division Army of the Potomac, march 1863]
- ↑ Pfanz, 1987, p. 304.
- ↑ Pfanz, 1987, p. 304 — 305.
- ↑ [www.latinamericanstudies.org/cavada/Graham-Gettysburg.jpg Gen. Charles K. Graham's account of his capture at Gettysburg]
Литература
- Eicher, John H., and David J. Eicher. Civil War High Commands. Stanford, CA: Stanford University Press, 2001. ISBN 0-8047-3641-3.
- Pfanz, Harry. Gettysburg, The second day. — Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1987. — 601 p. — ISBN 080781749x.
Ссылки
- [localhistory.morrisville.edu/sites/unitinfo/graham.html Charles Kinnard Graham]
Отрывок, характеризующий Грэм, Чарльз
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]
