Грэхэм, Лорен

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Лорен Р. Грэхэм
Loren R. Graham
Дата рождения:

29 июня 1933(1933-06-29) (90 лет)

Место рождения:

США, Индиана, Hymera

Страна:

США США

Научная сфера:

история науки, советология

Альма-матер:

Массачусетский технологический институт

Известен как:

ведущий специалист по истории советской науки

Награды и премии:

Медаль Жоржа Сартона (1996) Премия «Follo Award» (2000)

Сайт:

[web.mit.edu/lrg/www/graham.htm на сайте МТИ]

Лорен Р. Грэхэм (англ. Loren R. Graham) (родился 29 июня 1933 в городе Hymera, штат Индиана, США) — известный американский историк науки, ведущий зарубежный учёный по истории российской и советской науки.





Жизнеописание

В 1955 году Лорен Грэхэм получил степень бакалавра наук в области химической технологии в Университете Пердью, а в 1964 — степень доктора философии в области истории в Колумбийском университете[1].

Почти пятьдесят лет Грэхэм публикует работы по истории науки и преподаёт в университете Индианы, Колумбийском университете, Гарвардском университете и Массачусетском технологическом институте, профессором которого он является в настоящее время. Грэхэм был участником одной из первых программ обмена учёными между США и СССР, в рамках которой он работал в Московском государственном университете в 19601961 годах. С тех пор он жил и работал в России десятки раз, нередко приезжая по нескольку раз в год. Помимо книг по истории науки он написал также популярную книгу об истории американских индейцев (A Face in the Rock) и книгу воспоминаний (Moscow Stories), где он описал свою юность в США и свои приключения в России. Грэхэм всегда выступал как убеждённый сторонник соблюдения прав человека и развития международного научного сотрудничества. Он был членом попечительского совета Фонда Сороса — организации, которая оказывала массовую материальную помощь российским учёным сразу после распада СССР. Кроме того, в течение многих лет он был членом управляющего совета Программы по фундаментальным исследованиям и высшему образованию, которая поддерживает исследовательскую и преподавательскую работу в российских университетах и финансируется Фондом Макартуров, Фондом Карнеги, Министерством образования и науки Российской Федерации и другими организациями. Грэхэм является также членом консультативного совета американского Фонда гражданских исследований, который поддерживает международное научное сотрудничество. В течение многих лет он был членом попечительского совета Европейского университета в Санкт-Петербурге и до сих пор продолжает сотрудничество с этим университетом. В частности, Грэхэм подарил Европейскому университету в Санкт-Петербурге несколько тысяч книг из своей личной библиотеки и теперь эти книги составляют специальную коллекцию, носящую его имя.

Научный вклад

В своих работах по истории науки Грэхэм демонстрирует влияние социального контекста на науку, даже на её теоретическую структуру. Например, в книге Наука и философия в Советском Союзе (которая даже была выдвинута на престижную литературную премию National Book Award) он разграничивает влияние марксизма на российскую науку — в некоторых случаях, таких как лысенковщина, он считает это влияние вредным, а в других случаях, в особенности в физике, психологии и вопросах зарождения жизни, — полезным. В своей недавней книге Имена бесконечности (написанной в соавторстве с математиком [www.math.jussieu.fr/~kantor Жаном Мишелем Кантором]) он развивает гипотезу о том, что религиозные ереси оказали положительное влияние на ранние работы представителей Московской математической школы. Таким образом, Грэхэм не является сторонником какого-то одного идеологического взгляда на науку (такого как марксизм или религия), но утверждает, что учёные находятся под воздействием многих разнообразных жизненных ценностей и философских взглядов. Грэхэм обнаруживает, что иногда это воздействие переносится на саму математику, как это показано не только в его исследовании о Московской математической школе, но и в его статье Do Mathematical Equations Express Social Attributes? (The Mathematical Intelligencer, 2000).

Помимо сочинений об истории научных теорий Грэхэм издал много работ по организации науки в Советском Союзе и России, в том числе — книги о первых годах Академии наук СССР (The Soviet Academy of Sciences and the Communist Party) и о положении российской науки после распада СССР (Science in the New Russia, написана в соавторстве с Ириной Дежиной).

Книги Грэхэма опубликованы на английском, итальянском, немецком, русском, испанском и китайском языках.

Научное признание

Частная жизнь

Лорен Грэхэм и его жена Патриция, являющаяся известным историком образования и бывшим деканом Гарвардского университета, много лет назад купили маяк на уединённом острове озера Верхнее, самом крупном и глубоком в системе Великих озёр. Там они проводят летние месяцы, занимаясь писательским трудом, наблюдая природу и участвуя в качестве добровольных помощников Береговой охраны США во многих операциях по спасению попавших в беду моряков. Описание маяка дано на сайте [www.terrypepper.com/lights/superior/grandnorth/index.htm]

Основные книги Грэхэма

  • Moscow in May 1963: education and cybernetics (with Oliver Caldwell), Washington, 1964
  • The Soviet Academy of Sciences and the Communist Party, 1927—1932, Princeton University Press, 1967
  • Science and Philosophy in the Soviet Union, Alfred Knopf, 1972
  • Between Science and Values, Columbia University Press, 1981
  • Science in Russia and the Soviet Union: A Short History, Cambridge University Press, 1981
  • Functions and uses of disciplinary histories (edited with Wolf Lepenies and Peter Weingart), Reidel, 1983
  • Red Star: The First Bolshevik Utopia, by Alexander Bogdanov (edited with Richard Stites), Indiana University Press, 1984
  • Science, Philosophy, and Human Behavior in the Soviet Union, Columbia University Press, 1987
  • Science and the Soviet Social Order (edited), Harvard University Press, 1990
  • The Ghost of the Executed Engineer, Harvard University Press, 1993
  • The Face in the Rock: the tale of a Grand Island Chippewa, University of California, 1995
  • What Have We Learned about Science and Technology from the Russian Experience?, Stanford University Press, 1998
  • Moscow Stories, Indiana University Press, 2006
  • Grand Island and its Families (with Katherine Geffine Carlson) GIA, 2007
  • Science in the New Russia: Crisis, Aid, Reform (with Irina Dezhina), Indiana University Press, 2008
  • Naming Infinity: A True Story of Religious Mysticism and Mathematical Creativity (with Jean-Michel Kantor), Harvard University Press, 2009
  • Lonely Ideas: Can Russia Compete? MIT Press, 2013
  • Death at the Lighthouse: A Grand Island Riddle, Arbutus Press, 2013

Публикации Грэхэма на русском языке

  • Лорен Р. Грэхэм. [russcience.euro.ru/papers/grah93v.htm Социально-политический контекст доклада Б. М. Гессена О Ньютоне] // ВИЕТ, 1993, № 2, с.20-31.
  • Лорен Р. Грэхэм. Наука и философия в Советском Союзе. 1972
  • Лорен Р. Грэхэм. [scepsis.ru/library/id_666.html Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе]: Пер. с англ. — М.: Политиздат, 1991. 480 с. ISBN 5-250-00727-9
  • Лорен Р. Грэхэм. Очерки истории российской и советской науки. М.: Янус-К, 1998. 312 с. ISBN 5-8037-0007-X
  • Лорен Грэхэм. Призрак казненного инженера. СПБ.: Европейский Дом, 2000. ISBN 5-8015-0060-X
  • Лорен Грэхэм. [www.ihst.ru/projects/sohist/papers/naukovedenie/2002/4/121-131.pdf Имеют ли математические уравнения социальные атрибуты?] // [www.informika.ru/text/magaz/newpaper/messedu/2003/cour0302/202.htm Науковедение]. № 4, 2002. С. 121—131
  • Я — плюралист… (Наш собеседник — профессор Лорен Грэхэм). Предисловие С. С. Илизарова, беседу вел С. С. Илизаров при участии М. В. Мокровой // Вопросы истории естествознания и техники. № 1, 2004. С. 135—157
  • Лорен Грэхэм, Жан-Мишель Кантор [www.eupress.ru/books/index/item/id/103 Имена бесконечности. Правдивая история о религиозном мистицизме и математическом творчестве.] СПб.: Издательство ЕУСПб, 2011. 232 с. ISBN 978-5-94380-114-3
  • Лорен Грэхэм. Сможет ли Россия конкурировать? История инноваций в царской, советской и современной России. — Манн, Иванов и Фербер, 2014. 272 с.

Напишите отзыв о статье "Грэхэм, Лорен"

Примечания

  1. [web.mit.edu/sts/people/graham.html О Лорене Грэхэме] на сайте Массачусетского технологического института.

Ссылки

  • [web.mit.edu/lrg/www/graham.htm Информация о Грэхэме на сайте МТИ]
  • [daviscenter.fas.harvard.edu/people/bio_graham.html Биография Грэхэма на сайте Института Дэвиса Гарвардского университета]
  • Дмитрий Прокофьев [magazines.russ.ru/zvezda/2016/8/odinokie-idei-professora-grehema-ili-samoe-interesnoe-na-peterb.html «Одинокие идеи» профессора Грэхэма, или Самое интересное на Петербургском экономическом форуме] Звезда, 2016, №8.

Отрывок, характеризующий Грэхэм, Лорен

– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него: