Грюммер, Элизабет

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Грюммер и Шильц

Элизабет Грюммер Elisabeth Grümmer
Имя при рождении	Элизабет Шильц
Дата рождения	31 марта 1911(1911-03-31)
Место рождения	Нидеръёц (ныне Юц), Лотарингия, Франция
Дата смерти	6 ноября 1986(1986-11-06) (75 лет)
Место смерти	Варендорф, ФРГ
Страна	Германия Германия
Профессии	оперная певица
Певческий голос	сопрано

Элизабет Грюммер, урождённая Шильц (нем. Elisabeth Grümmer; 1911—1986) — немецкая оперная певица (сопрано).

Биография

Родилась в семье железнодорожного служащего. От отца, музыканта-любителя, Элизабет унаследовала любовь к музыке и театру. Юность будущей певицы прошла в Майнингене, там же она начала свою карьеру — в качестве драматической актрисы. Выйдя замуж за музыканта Детлефа Грюммера, она покинула сцену. Когда её муж получил должность капельмейстера в театре Ахена, она стала брать уроки пения. Герберт фон Караян, работавший тогда в Ахене, способствовал её дебюту в роли одной из цветочных дев в «Парсифале» (1941). Потом она выступала в Дуйсбурге (1942), Праге (1944).

В 1946 году Элизабет Грюммер стала членом ансамбля Берлинской городской оперы (впоследствии — Немецкая опера). В 1950-1960-е годы она имела международный успех в лирических партиях преимущественно немецкого репертуара (Моцарт, Вагнер, Штраус). В 1951 году певица выступила в лондонском театре Ковент-Гарден в партии Евы в «Нюрнбергских мейстерзингерах». В 1953—54 годах Грюммер исполняла на Зальцбургском фестивале партии Донны Анны в «Дон Жуане» и Агаты в «Вольном стрелке» под управлением Вильгельма Фуртвенглера. В 1957—1965 годах она участвовала в Байройтском фестивале. Много гастролировала.

Элизабет Грюммер также имела большой успех как песенная исполнительница, включая в свои программы как общепризнанные, так и менее известные произведения. Больших достижений добилась она и в ораториальном жанре (пассионы Баха, «Немецкий реквием» Брамса).

С 1965 года Грюммер была профессором Высшей музыкальной школы Берлина (сегодня — факультет музыки Берлинского университета искусств), также преподавала в Париже и Люцерне. Последнее выступление певицы состоялось 1 января 1972 г. в партии Маршальши в «Кавалере розы».

Оценки

«Кто не знал Элизабет Грюммер, а прежде всего никогда не слыхал её феноменального голоса, тот не может понять, насколько тесно эта певица связана с самим понятием художественной и человеческой искренности. <…> Элизабет Грюммер умела воздействовать на слушателя так открыто, так прямо-эмоционально, как не удавалось никому. С невероятной энергией развила она в себе качества, не достижимые ни для одной из её коллег: красоту голоса в сочетании с абсолютной отчетливостью слова. <…> А поскольку каждое слово исходило из её уст в ясном, легкопонимаемом виде, певице удавалось убеждать своих слушателей, донося до них столь разные смыслы многочисленных вещей её репертуара, удавалось по-настоящему увлекать свою публику. К тому же ей очень помогало то, чему она (не говоря о настоящем актерском „магнетизме“) научилась как актриса в первые восемь лет своей сценической деятельности, — чистота гласных.» ()

Ссылки

• [www.cantabile-subito.de/Sopranos/Gruemmer__Elisabeth/gruemmer__elisabeth.html Информация на английском языке]
• [www.bach-cantatas.com/Bio/Grummer-Elisabeth.htm Краткая биография на английском языке]
• [www.cs.princeton.edu/~san/sopranos.html#grummer Фотографии]

Отрывок, характеризующий Грюммер, Элизабет

Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.