Грязе-Царицынская железная дорога
| Грязе—Царицынская железная дорога | |
| Годы работы: | |
|---|---|
| Страна: | |
| Состояние: |
вошла в состав Юго-Восточных железных дорог |
| Протяжённость: |
717,9 км |
Грязе—Царицынская железная дорога — железная дорога в Российской империи. Построена для обеспечения железнодорожного сообщения центра страны с югом.
Содержание
История
Строительство дороги было начато в 1868 году, и в этом же году окончено.[1] В строительстве принимал участие Пётр Ионович Губонин.[2] Дорога являлась второй в крае.
Сведения о магистрали
Грязе-Царицынская железная дорога разделяется на 3 участка, по которым ведется особое счетоводство.
Первый участок — от Грязей до Борисоглебска (первоначально одна из земских железных дорог, Г.-Борисоглебская).
Второй участок от Борисоглебска до Царицына, с ветвью в Урюпино, построен позже и вместе с первым составляет часть большой линии Рига и Либава — Царицын, соединяющей балтийское поморье с берегами нижней Волги. Проходит по Области Войска Донского.
Третий участок, соединяющий Царицын на Волге с Калачом на Дону, имеет совершенно особое торговое значение и очень мало общего с первыми двумя участками. Это бывшая Волго-Донская железная дорога, лишь впоследствии соединенная с Грязе-Царицынской.
| Участок | Длина | |
|---|---|---|
| вёрст | км | |
| I | 199 | 212,3 |
| II | 367 | 391,5 |
| То же, ветвь на Урюпино | 33 | 35,2 |
| III (с 1878 года[3]) (Волго-Донская ж.д.) |
74 | 78,9 |
| Всего | 673 | 717,9 |
Станции
- Алексиково (Новониколаевская)
- Царицын (Царицын)
- Царицын-Тихорецкая (Царицын)
- Арчеда (Фролово)
Экономика
Помимо хлебных грузов, первые два участка Грязе—Царицынской железной дороги имели ещё два значимых вида грузов, которые играли на них бо́льшую чем на какой-либо другой русской железной дороге роль: рыба и нефть.
Высокий грузопоток рыбы обусловлен тем, что Царицын — ближайший железнодорожный пункт к низовьям Волги и Урала с их громадными рыбными ловлями, а перевозка нефти приняла большие размеры с того времени, как были введены в строй суда— и вагоны-цистерны. В Царицыне нефть перекачивается с волжских барок в вагоны-цистерны и идет во всю среднюю Россию к югу от Москвы, в Западный край и прибалтийские губернии.
Довольно важный груз также — соль.
По 3-му участку главные грузы идут от Волги к Дону, и самый важный из них — лес в разных видах. Благодаря перевозке в область Дона Царицынская лесная пристань — самая большая на Волге. Волок между Волгой и Доном так узок, что торговое движение установилось здесь давно; но до конца 1850-х годов товары обыкновенно перевозились от посада Дубовки на Волге в Качалинскую станицу на Дону. Впоследствии была построена железноконная дорога между этими двумя пунктами, в конце 1850-х годов замененная паровой железной дорогой между Царицыном и Калачом. Лет 10 после постройки она давала мало дохода, и большая часть грузов между Доном и Волгой по-прежнему перевозилась на воловьих фурах. В настоящее время условия изменились к выгоде дороги, и почти все грузы перевозятся ею. Лес с Волги идет, кроме третьего участка, и на второй, а отчасти даже на первый, так как вся дорога проходит по местности, очень бедной лесом.
На Грязе—Царицынской железной дороге преобладала перевозка грузов малой скорости и, несмотря на довольно дешевые тарифы, выручка с пассажиров составляла чуть более 7% выручки с грузов малой скорости, тогда как, например, на Двинско-Витебской железной дороги выручка с пассажиров составляет 20% выручки с товаров малой скорости.
Грязе—Царицынская железная дорога способствовала расширению хлебопашества в степях. Выручка её сильно колебалась в зависимости от урожая и требования хлеба за границу. Неурожай 1891 года вызвал даже движение хлеба в обратную сторону — Грязей к Царицыну; то же самое явление было после неурожая 1880 года.
| Величина | ||
|---|---|---|
| мет. | кред. | |
| Первоначальный капитал | 37 540 751 | 9 716 988 |
| Гарантированный доход по нему |
1 167 382 | 580 269 |
| Величина, металл. руб. | |
|---|---|
| Акционерный | 20 591 500 |
| Облигационный | 15 586 321 |
| Вид дохода | Сумма, руб. | На версту дороги, руб. | % от валового дохода |
|---|---|---|---|
| Валовой | 8 827 322 | 12 540 | 100 |
| Чистый | 4 429 121 | 6 292 | 50 |
| Статья расхода | Сумма, руб. | На версту дороги, руб. | % от общ. итога расход |
|---|---|---|---|
| Правление общее, контроль сборов и общие расходы | 377 552 | 536 | 8,6 |
| Содержание собственно правления | 110 758 | 157 | 2,5 |
| Управление дорогой | 198 994 | 283 | 4,5 |
| Надзор за путями и зданиями, содержание и ремонт их | 1 224 883 | 1 740 | 27,8 |
| Зимний ремонт пути | 79 776 | 113 | 1,8 |
| Движение | 807 426 | 1 147 | 18,3 |
| Тяга | 1 437 739 | 2 042 | 32,7 |
| . . . | |||
| Итого | 4 398 201 | 6247 | 100 |
| Показатель | Единица измерения |
Величина |
|---|---|---|
| Число перевезенных платных пассажиров | чел. | 399 283 |
| Средний пробег одного платного пассажира | вер. | 140 |
| Общая выручка с перевоз. всех платных пассажиров | руб. | 546 743 |
| Общая выручка со всех грузов большой скорости | руб. | 686 549 |
| Общее колич. пуд. груз., перевез. по тарифам малой скорости попудно и повагонно | пуд. | 99 815 692 |
| В том числе перевез. в сторону наибольш. движ. | пуд. | 65 014 575 |
| Общее количество пудо-верст, пройд. грузами малой скорости | пудо—вёрст | 29 313 384 815 |
| Средний пробег одного пуда груза малой скор. вообще | вер. | 294 |
| Общая выруч. с перев. груз. мал. скор. попуд. и повагон. | руб. | 6 875 848 |
Грузооборот
| Объём перевезённых грузов по годам, тыс. пуд. | ||||
|---|---|---|---|---|
| 1882 год | 1887 год | 1890 год | 1891 год | |
| Всех I уч. | 49 244 | ▲ 60 581 | ▲ 69 013 | ▼ 66 867 |
| Всех II уч. | 38 399 | ▲ 48 038 | ▲ 57 359 | ▲ 57 807 |
| Всех III уч. | — | 34372 | ▲ 41 548 | ▲ 46 743 |
| Хлебных грузов I уч. | 9243 | ▲ 18 847 | ▲ 17 668 | ▼ 13 196 |
| Хлебных грузов II уч. | 5589 | ▼ 5010 | ▲ 10 796 | ▼ 8378 |
| Леса III уч. | — | 11 903 | ▲ 21 150 | ▲ 23 211 |
| Груз с Волги по I и II уч.: | ||||
| Нефтяных продуктов | 8746 | ▲ 17 540 | ▲ 18 805 | ▲ 18 962 |
| Рыбы | 9372 | ▲ 11 018 | ▼ 10 546 | ▲ 10 854 |
| Леса | 978 | ▼ 309 | ▲ 641 | ▲ 1140 |
| Соли | 4272 | ▼ 2650 | ▲ 3098 | ▲ 3425 |
| Арбузов | 314 | ▼ 215 | ▼ 151 | ▼ 114 |
Быстро возрастают нефтяные грузы, остальные почти не растут, а последние 3 товара подвержены большим колебаниям.
| Станция отправления | Отправлено грузов, тыс. пуд. | |
|---|---|---|
| К Грязям | К Царицыну | |
| Борисоглебская | 6 770 | 520 |
| Урюпино | 2 173 | 424 |
| Царицын—город | 3266 | — |
| К Дону | ||
| Царицын—Соляная и Волжская | 33 701 | 27 656 |
| К Волге | ||
| Донская | — | 5811 |
Источники архивные
- РГИА, ф. 446, оп. 26, д. 19. Доклад № 100. 12 августа 1871 г. "Об открытии 25 июля движения на участке Грязе-Царицынской ж. д. от станции Филоново до Царицына и по соединительной ветви между Грязе-Царицынской ж. д. и Волго-Донской ж. д."
- РГИА, ф. 446, оп. 26, д. 19. Доклад № 146. 23 декабря 1871 г. "Об открытии 17 декабря движения на Урюпинской железнодорожной ветви от станции Алексиково Грязе-Царицынской ж. д. до Урюпинской станицы".
Напишите отзыв о статье "Грязе-Царицынская железная дорога"
Примечания
Ссылки
Литература
- Грязе-Царицынская железная дорога // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Грязе-Царицынская железная дорога
31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
