Гуаданини, Иван Александрович

Иван Александрович Гуаданини
Дата рождения:	1844(1844)
Дата смерти:	12 декабря 1911(1911-12-12)
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Вероисповедание:	православие
Род деятельности:	член Государственной думы III созыва от Тамбовской губернии
Автограф

Ива́н Алекса́ндрович Гуадани́ни (1844 — 12 декабря 1911) — земский деятель, Тамбовский городской голова, член III Государственной думы от Тамбовской губернии.

Биография

Православный. Дворянин, потомок знаменитого кремонского рода скрипичных мастеров Гуаданини.

Окончив Тамбовскую губернскую гимназию, поступил в Московский университет, но, проучившись один год, перевёлся на юридический факультет Санкт-Петербургского университета и в 1870 окончил его со званием кандидата прав. Служил в Санкт-Петербургском окружном суде мировым судьёй, после чего вернулся в Борисоглебский уезд Тамбовской губернии. Стал известным общественным деятелем Тамбовской губернии.

• В 1870—1878 был избран участковым мировым судьёй, позднее почётный мировой судья по Борисоглебскому уезду.
• С 1872 — гласный Борисоглебского уездного земства.
• С 1875 — гласный Тамбовского губернского земства.
• С 1880 — попечитель Александровской гимназии в Борисоглебске.
• С 1884 — гласный Тамбовской городской думы. Кадет В. И. Вернадский в это время (10.12.1894) называет гласного Гуаданини «действовавшим на почве „благонадежности“».
• В 1889—1892 и 1897—1901 — Тамбовский городской голова.

Способствовал строительству железнодорожной дороги Тамбов — Камышин. При его участии открыты два женских и мужское начальное училище, построена скотобойня. Член Общества народных чтений и других общественных организаций. При городском голове Гуаданини Тамбовская городская дума приобрела в собственность электростанцию и городскую телефонную станцию, при нём же было начато строительство второй ветки городского водопровода и проектирование плана электрического освещения улиц и движения трамвая в Тамбове.

Был активным членом «Тамбовского общества правильной рыбной ловли», созданного в марте 1891 г. В 1903 г входил в дирекцию Тамбовского музыкального училища. С 20 января 1902 года состоял членом-сотрудником Тамбовского отдела Императорского Православного Палестинского общества.

В 1880 — коллежский асессор. В июне 1892 г. назначен корреспондентом Главного Управления Государственного Коннозаводства по Тамбовской губернии. За краткую, но результативную работу на этом посту 14 мая 1896 г. был произведён в действительные статские советники.

Хозяин конного завода в селе Бабино Борисоглебского уезда. (Зимой 1905 году орловский рысак Ландыш из завода Гуадинини был рекордистом на дистанции в 1.5 версты). Владел в Борисоглебском и Тамбовском уездах более чем 2500 десятинами. В Тамбове имел собственный дом. Владелец дачи и именья (1251 десятина) на Черноморском побережье в окрестностях Сочи (район Лазаревского, посёлок Совет-Квадже, ныне санаторий «Юг»).

25 октября 1907 избран в Государственную думу III созыва от общего состава выборщиков Тамбовского губернского избирательного собрания. Входил во фракцию Союза 17 октября. Состоял членом комиссии по государственной обороне, комиссии по запросам, распорядительной и бюджетной комиссий.

Семья

Сын Юрий (Георгий) женат на Вере Евгеньевне (урожденной ?) (1879 — 22 ноября 1968). Она вторым браком замужем за Владимиром Фёдоровичем Кокошкиным (1874—11 ноября 1926), братом известного кадета Ф. Ф. Кокошкина.

Внучка Ирина Юрьевна (8(21) мая 1905 — 4 ноября 1976) — эмигрантская поэтесса второго ряда, в кратком браке с подполковником Петром Васильевичем Малаховым (1895—1982) из Бельгийского Конго, в 1937 году возлюбленная писателя В. В. Набокова, описала отношения с ним в рассказе «Туннель» («Современник» (Торонто) 1961 № 3), машинистка на радиостанции «Свобода», выпустила книгу стихов «Письма» (Мюнхен, 1962)

Внук Леонид Юрьевич (1907—?)

Литература

• Галерея государственных, общественных и торгово-промышленных деятелей России. СПб., 1909.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003800760#?page=398 Боиович М. М. Члены Государственной думы (Портреты и биографии). Третий созыв. М.: Тип. Товарищества И. Д. Сытина. 1909. С. 332.]
• [www.tez-rus.net/ViewGood30474.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917. Б. Ю. Иванов, А. А. Комзолова, И. С. Ряховская. Москва. РОССПЭН. 2008. С. 151.]
• Тамбовская энциклопедия. Тамбов, 2004.

Отрывок, характеризующий Гуаданини, Иван Александрович

Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение.
Берг недаром показывал всем свою раненую в Аустерлицком сражении правую руку и держал совершенно не нужную шпагу в левой. Он так упорно и с такою значительностью рассказывал всем это событие, что все поверили в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды.
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.
Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.