Гуанси-Чжуанский автономный район
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Административный центр | |
| Крупнейший город | |
| Председатель совета |
Лу Бин |
| Секретарь КПК |
Цао Бочунь |
| ВВП (2004) |
332 млрд юаней (17-й) |
| Население (2010) |
46 026 629 (11-е место) |
| Плотность |
195,86 чел./км² (23-е место) |
| Площадь |
235 001 км² |
|
| |
| Часовой пояс |
UTC+8 |
| Аббревиатура |
桂 (Guì) |
| Код ISO 3166-2 |
CN-45 |
| [www.gxi.gov.cn Официальный сайт] | |
Гуанси́-Чжуа́нский автоно́мный райо́н, или Гуанси́ (кит. упр. 广西, пиньинь: Guǎngxī; чжуанск. Gvangjsih Bouxcuengh Swcigih) — автономный район на юге Китая. Административный центр и крупнейший город — Наньнин. Население — 46 026 629 человек (11-е место среди административных единиц КНР провинциального уровня; данные 2010 г.).
Содержание
География
Площадь территории — 235 001 км² (9-е место среди административных единиц КНР провинциального уровня). Автономный район располагается на юге Китая, выходя к Тонкинскому заливу Южно-Китайского моря. На юго-востоке и востоке граничит с Гуандуном, на северо-востоке — с Хунанью, на севере — с Гуйчжоу, на западе — с Юньнанью и на юго-западе — с Вьетнамом[1].
По мере удаления от морского берега рельеф повышается, и север автономного района занимает Гуйчжоуское нагорье (простирающееся и на провинцию Гуйчжоу) с характерными для него разнообразными проявлениями карста. В центре района (так называемая Гуансийская котловина) холмы перемежаются с равнинами; холмы и горы составляют 70,8 % территории района, равнины — 29,2 %[1].
Естественным рубежом автономного района на севере является горный хребет Улин[en] с пятью главными горными проходами, которые открывают путь из северных районов Китая на юг[2].
Бо́льшая часть территории автономного района относится к бассейну реки Чжуцзян. Климат — субтропический, муссонный[2].
Лесов на территории автономного района немного. Имеются разнообразные полезные ископаемые: каменный уголь, железная руда, марганец, олово, сурьма, висмут и др.[3]
История
Древность
В пещере Луна (Luna Cave) местонахождения Лунадун (Lunadong) обнаружены два зуба, датируемые возрастом от 70 до 126 тысяч лет назад[4][5]. В пещере Чжижень или Жижен (en:Zhiren Cave)[6] местонахождения Чжиженьдун (Zhirendong) обнаружены два зуба и часть нижней челюсти возрастом 100—113 тыс. л. н.[7], предположительно относящиеся к виду Homo sapiens[8].
В эпоху мезолита территория нынешнего Гуанси-Чжуанского автономного района входила в ареал культуры хоабинь (распространённой также и в северном Индокитае)[9].
В I тысячелетии до н. э. территория Гуанси составляла часть ареала расселения группы племён, известных китайцам под названием «байюэ» (в их число входили и предки нынешних чжуанов)[10].
Стремясь подчинить земли байюэ своей власти, император Цинь Шихуан в 215 году приказал Ши Лу прорыть канал Линцюй[en], соединивший реки Сянцзян и Лицзян. Этот канал, открывавший путь к южным территориям и позволявший снабжать войска провиантом и оружием, был построен циньскими солдатами в рекордно короткий срок. В 214 году до н. э. полумиллионное циньское войско, разделённое на пять двигавшихся различными маршрутами армий, завоевало земли байюэ, и они были включены в состав империи Цинь. С этого времени начинается постепенное проникновение китайского населения на территорию Гуанси[11][12][13].
После краха в 207 году до н. э. империи Цинь один из циньских чиновников, командовавший во время цинского вторжения одной из пяти армий Чжао То, основал на землях байюэ независимое государство Наньюэ (Намвьет) со столице в городе Паньюй (ныне — Гуанчжоу), охватывавшее земли современных провинций Гуандун, Гуанси и Хайнань, а также северный Вьетнам. В 111 году до н. э. ханьский император У-ди направил против Намвьета две армии под командованием Лу Бодэ и Ян Пу, которые захватили Паньюй, а затем и всю страну. Государство Намвьет было ликвидировано, а его земли вошли в состав империи Хань[14][15].
Реальный контроль ханьских властей распространялся преимущественно на южные и восточные районы Гуанси, где концентрировалось китайское население. Однако ханьские императоры стремились обеспечить эффективный контроль и над районами проживания коренного населения. Так, император Гуан У-ди в связи с выступлениями местных племён Юго-Западного Китая против произвола ханьских чиновников в 42 году направил туда карательную армию генерала Ма Юаня[en]; основной целью армии было подавление восстания сестёр Чынг во Вьетнаме, но боевые действия велись и на юго-западе Гуанси[16].
Средние века
В III—VI веках письменные памятники фиксируют на территории Гуанси народ ляо (или лао), в котором современные исследователи видят предков тайских народов. Ляо жили в свайных домах; у них высоко ценились бронзовые барабаны, которые использовались во время религиозных церемоний и как средство оповещения о начале военных действий. К VI веку ляо расселяются на значительной территории, охватывающей, помимо Гуанси, также ряд районов провинций Сычуань, Гуйчжоу, Хунань и Гуандун[17].
В VII—XIII веках происходит значительный приток в Гуанси китайских переселенцев из более северных районов. Рост населения привёл к увеличению в этот период числа городов с 10 (начало VII века) до 35 (конец XIII века)[18].
Попытка китайских властей во времена династии Тан усилить контроль над районами проживания некитайского населения Гуанси привела в середине VIII века к затяжной вооружённой борьбе местных племён с династией Тан; наибольшую активность во время этой борьбы проявляли вожди из родов Хуан, Вэй, Чжоу, Нун, Нин, Мо, Ляо[16].
Начало 2-й половины XII века ознаменовалось борьбой местного населения на юго-западе нынешнего автономного района против власти династии Сун. Её возглавил Нун Чжигао[en], который поднял в 1052 году восстание и захватил город Пинма[zh] в среднем течении Юцзяна[en], а затем спустился по этой реке до Юнчжоу (современный Наньнин). Заняв с боем этот город, Нун Чжигао провозгласил создание государства Наньтянь, а затем двинулся на восток и в течение 57 дней осаждал Гуанчжоу, но взять этот крупный город не смог. Вернувшись на запад, он распространил свою власть на обширные районы Гуанси. Однако сунская армия под командованием генерала Ди Цина[en] нанесла в начале 1053 года Нун Чжигао поражение в битве при Куньлуне[en], и тот отступил в пределы государства Дали[19][20].
К XIII веку в Гуанси термин «ляо»/«лао» выходит из употребления. В северо-восточной её части распространяется новый этноним — «чжуан»; уже китайский поэт XII века Фань Чэнда[en] писал: «людей из Цинъюаня, Наньданя[en] и Сидуна называют чжуан». На юго-западе Гуанси (бассейн Цзоцзяна[en]) этот этноним не употреблялся, и там отмечено присутствие этнической группы «нун». Позднее часть нун продвинулась на юго-запад — в пределы северного Вьетнама, где их потомки образовали народ нунг[21][22].
Во время правления в Китае монгольской династии Юань территория внутреннего Китая была поделена на восемь крупных провинций, именовавшихся «синшэн» (кит. упр. 行省, пиньинь: Xíngshěng); территория Гуанси входила в состав провинции Хугуан[23].
Ещё во времена династий Тан и Сун складывается система косвенного управления теми районами юга и юго-запада Китая, где большинство населения составляли некитайские народы. Введение здесь непосредственного управления китайских чиновников наталкивалось как на непонимание и сопротивление местного населения, так и на нежелание самих чиновников ехать в эти отдалённые и опасные места (ещё в XII веке многие чиновники считали, что отправиться на службу в Гуанси означало почти то же, что взойти на плаху). Поэтому управление «инородцами» велось через племенных предводителей, которые считались состоящими на государственной службе, но обладали правом наследования должности[24].
Монголы усовершенствовали эти методы косвенного управления, создав систему тусы (кит. упр. 土司, пиньинь: tŭsī) — «местных чиновников». Номенклатура тусы различного ранга была тщательно разработана; они отвечали за сбор «дани», набор войска, строительство дорог и функционирование системы ямской гоньбы[22][25].
После прихода к власти в Китае династии Мин Гуанси стала самостоятельной провинцией с центром в Гуйлине[26]. В эту эпоху доля чжуанов в населении провинции составляла примерно 50 %, яо — 30 %, ханьцев — 20 %[22]. При Минах намечается постепенный отход от системы тусы, а в 1-й половине XVIII века цинские власти отменяют должности тусы в Гуанси и соседних провинциях Гуйчжоу и Юньнань. После этого всё местное население было переведено на положение податных дворов с подчинением чиновникам, назначаемым из центра[27].
Новое время
В 1850 году именно в Гуанси (в селении Цзиньтянь уезда Гуйпин[en]) началось Цзиньтяньское восстание[en] под руководством Хун Сюцюаня, вылившееся в потрясшее весь Китай Восстание тайпинов. В армии тайпинов неханьские национальности составляли 25—30 % численности бойцов, причём большинство из этих бойцов были чжуанами, а на втором месте находились яо. Чжуанами по происхождению были такие видные вожди тайпинов, как Вэй Чанхуэй[en], Сяо Чаогуй[en], Линь Фэнсян и Ли Кайфан[zh][28].
6 ноября 1911 года расквартированные в Гуанси воинские части поддержали Синьхайскую революцию, провозгласив независимость провинции от Цинской империи. Позднее провинция служила базой влиятельных милитаристских клик («старая гуансийская клика»[en], «новая гуансийская клика»[en]).
В 1912 году столица провинции Гуанси была перенесена из Гуйлиня в Наньнин (хотя в 1936—1949 годах столицей вновь был Гуйлинь)[29].
Новейшее время
Победа Синьхайской революции не принесла немедленных улучшений в жизни крестьянства Гуанси, где продолжал господствовать феодальный гнёт. Особенно тяжёлым было положение крестьян в районах, заселённых национальными меньшинствами, где отмечались случаи продажи крестьян целыми деревнями. Это вызывало крестьянские волнения; так, в районе реки Юцзян в 1914—1922 гг. действовала «большая объединённая дружина», насчитывавшая до 7 тыс. яо, мяо, чжуанов и ханьцев и наводившая страх на местных помещиков[30].
В начале 1920-х гг. в западных уездах Гуанси (Дунлань[en], Фэншань[en], Байсэ) пропагандистскую работу среди чжуанских крестьян развернул чжуанский революционер Вэй Бацюнь. Созданный им в 1923 году вооружённый крестьянский отряд развернул вооружённую борьбу против феодалов и продажных чиновников, а в октябре сумел даже захватить уездный город Дунлань и изгнать оттуда уездного начальника. Карателям удалось захватить город и рассеять повстанцев лишь в апреле 1924 года[31][32].
Вэй Бацюнь в мае 1924 года совершил поездку в революционный Кантон, где на курсах крестьянского движения познакомился с начальными основами социально-политических знаний. Вернувшись в родные места, он организовал крестьянский союз, а осенью 1925 года создал в Дунлане курсы для активистов крестьянского движения; эти курсы располагались на скале Бэйди-янь, переименованной позднее в Ленин-янь («Ленинская скала»), а общее число слушателей превысило 300 человек. В том же 1925 году в Гуанси появляются первые организации компартии Китая. В феврале 1926 года в горах Сишань с компактным яоским населением был создан революционный комитет уезда Дунлань (председатель — Вэй Бацюнь, вступивший осенью того же года в компартию). Когда в октябре 1926 г. начальником уезда Дунлань стал коммунист Чэнь Мяньшу, ревком получил возможность легальной деятельности и перебрался в уездный центр. Так в Дунлане возникла прочная база крестьянского движения; крестьянские союзы и отряды самообороны появились и в ряде других уездов Гуанси[33][34].
Во время японо-китайской войны (1937—1945 гг.) провинция Гуанси стала ареной боевых действий. 15 ноября 1939 года в ходе своего наступления в Юго-Западном Китае японские войска захватили город Наньнин, перерезав железную дорогу между Ханоем и Чанша. Часть провинции Гуанси оказалась оккупированной. В феврале 1940 года японские войска, правда, оставили Наньнин[35][36]. Однако во второй половине 1944 года в ходе операции «Ити-Го» они предприняли новое крупное наступление в Юго-Западном Китае, в ходе которого овладели Ханькоу-Гуанчжоуской железной дорогой на всём её протяжении и захватили бо́льшую часть провинции Гуанси; при этом 10 ноября 1944 года они взяли город Гуйлинь, а 10 ноября — Наньнин. Покинули территорию Гуанси японские войска только в 1945 году, после капитуляции Японии[37][38].
В конце 1949 года, на заключительном этапе гражданской войны в Китае, действия Народно-освободительной армии Китая, руководимой коммунистами, по вытеснению из Гуанси гоминьдановских войск вылились в Гуансийскую операцию[zh] (31 октября — 14 декабря). В ходе её силы 4-й полевой армии Линь Бяо 22 ноября заняли провинциальную столицу Гуйлинь, 4 декабря — Наньнин, а 11 декабря вышли к таможенному посту на границе с Вьетнамом[39].
В 1952 году в центральной и западной части провинции Гуанси был создан Гуйси-Чжуанский автономный район (с марта 1956 года — Гуйси-Чжуанский автономный округ), который включил 42 из 69 уездов провинции и в котором чжуаны составляли большинство[40].
5 марта 1956 года Гуйси-Чжуанский автономный округ был упразднён, и уже вся провинция Гуанси была преобразована в Гуанси-Чжуанский автономный район — административную единицу провинциального уровня[41][42].
Население
Гуанси — многонациональный регион. Большинство населения составляют ханьцы (62 %), второй по численности народностью здесь являются чжуаны (34 %), что отражено в полном названии региона. Представлены также народы яо, мяо, дун, мулао, маонань, хуэй, буи, вьеты, шуй, и, гэлао, маньчжуры.
Административное деление
Автономный район делится на 14 городских округов.
| Карта | № | Русское название | Китайское название | Пиньинь | Чжуанское название |
|---|---|---|---|---|---|
| |||||
| 1 | Байсэ | 百色市 | Bǎisè Shì | Bwzswz Si | |
| 2 | Хэчи | 河池市 | Héchí Shì | Hozciz Si | |
| 3 | Лючжоу | 柳州市 | Liǔzhōu Shì | Liujcouh Si | |
| 4 | Гуйлинь | 桂林市 | Guìlín Shì | Gveilinz Si | |
| 5 | Хэчжоу | 贺州市 | Hèzhōu Shì | Hocouh Si | |
| 6 | Чунцзо | 崇左市 | Chóngzuǒ Shì | Cungzcoj Si | |
| 7 | Наньнин | 南宁市 | Nánníng Shì | Nanzningz Si | |
| 8 | Лайбинь | 来宾市 | Láibīn Shì | Laizbinh Si | |
| 9 | Гуйган | 贵港市 | Guìgǎng Shì | Gveigangj Si | |
| 10 | Учжоу | 梧州市 | Wúzhōu Shì | Vuzcouh Si | |
| 11 | Фанчэнган | 防城港市 | Fángchénggǎng Shì | Fangzcwngzgangj Si | |
| 12 | Циньчжоу | 钦州市 | Qīnzhōu Shì | Ginhcouh Si | |
| 13 | Бэйхай | 北海市 | Běihǎi Shì | Bwzhaij Si | |
| 14 | Юйлинь | 玉林市 | Yùlín Shì | Yilinz Si |
Достопримечательности
В 1979 году в пещере Лунлинь был обнаружен Человек из Оленьей пещеры — предположительно новый вид вымерших людей. Из скальной породы кости были извлечены лишь в 2009 году[43].
Напишите отзыв о статье "Гуанси-Чжуанский автономный район"
Примечания
- ↑ 1 2 [1001tours.com/travel_tips/china/guansi_chzhuanskii_avtonomnyi_raion.shtml Гуанси-Чжуанский автономный район]
- ↑ 1 2 Москалёв, 1979, с. 22.
- ↑ Москалёв, 1979, с. 24.
- ↑ [www.nkj.ru/news/24940/ Зубы из Китая могут изменить представление о расселении Homo Sapiens]
- ↑ [www.sciencedirect.com/science/article/pii/S104061821400425X Modern human teeth from Late Pleistocene Luna Cave (Guangxi, China), 2014.]
- ↑ [antropogenez.ru/location/243/ Жижен Пещера / Zhiren Cave]
- ↑ [antropogenez.ru/single-news/article/27/ Подбородок возрастом 100 тысяч лет найден в Китае]
- ↑ [elementy.ru/news/431442 Человек современного типа появился в Восточной Азии 100 тысяч лет назад]
- ↑ Крюков М. В., Софронов М. В., Чебоксаров Н. Н. Древние китайцы: проблемы этногенеза. — М.: Наука, 1978. — 342 с. — С. 53.
- ↑ Meacham W. [ejournal.anu.edu.au/index.php/bippa/article/viewFile/405/394 Defining the Hundred Yue] // Bulletin of the Indo-Pacific Prehistory Association, 1996, 15. — P. 93—100.
- ↑ История Вьетнама, 1983, с. 40.
- ↑ Needham J., Ronan C. A. [books.google.co.uk/books?id=HlWo6BBOYogC&pg=PA213#v=onepage&q&f=false The Shorter Science and Civilisation in China. Vol. 5]. — Cambridge: Cambridge University Press, 1995. — 365 p. — ISBN 0-521-46773-X. — P. 212—214.
- ↑ Крюков, Переломов, Софронов, Чебоксаров, 1983, с. 132, 135.
- ↑ История Вьетнама, 1983, с. 41, 43.
- ↑ Крюков, Переломов, Софронов, Чебоксаров, 1983, с. 136, 138.
- ↑ 1 2 Москалёв, 1979, с. 31.
- ↑ Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Китайский этнос на пороге средних веков. — М.: Наука, 1979. — 327 с. — С. 74, 85.
- ↑ Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Китайский этнос в средние века (VII—XIII вв.). — М.: Наука, 1984. — 335 с. — С. 59—61.
- ↑ Крюков, Малявин, Софронов, 1987, с. 81.
- ↑ Москалёв, 1979, с. 32—33.
- ↑ Крюков, Малявин, Софронов, 1987, с. 79—82.
- ↑ 1 2 3 Москалёв, 1979, с. 34.
- ↑ Крюков, Малявин, Софронов, 1987, с. 21, 29.
- ↑ Крюков, Малявин, Софронов, 1987, с. 245—246.
- ↑ Крюков, Малявин, Софронов, 1987, с. 246.
- ↑ Крюков, Малявин, Софронов, 1987, с. 203.
- ↑ Крюков, Малявин, Софронов, 1987, с. 246—247.
- ↑ Москалёв, 1979, с. 36.
- ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/324390/Guilin Guilin] // Encyclopaedia Britannica (Online).
- ↑ Богословский, Москалёв, 1984, с. 70—71.
- ↑ Москалёв, 1979, с. 37.
- ↑ Богословский, Москалёв, 1984, с. 71—72.
- ↑ Москалёв, 1979, с. 37—38.
- ↑ Богословский, Москалёв, 1984, с. 72—73.
- ↑ Уильямс Н., Уолкер Ф., Роуэтт Д. Полная хронология XX века. — М.: Вече, АСТ, 1999. — 816 с. — ISBN 5-7141-0416-3. — С. 218.
- ↑ [www.combinedfleet.com/Pakhoi_t.htm Occupation of Pakhoi (Beihai) and Nanning — 1939—1940]
- ↑ Новейшая история Китая: 1928—1949 / Гл. ред. М. И. Сладковский. — М.: Наука, 1984. — 439 с. — С. 219—220.
- ↑ [surfcity.kund.dalnet.se/sino-japanese-1944.htm Sino-Japanese Air War 1937—1945: 1944]
- ↑ [news.xinmin.cn/rollnews/2009/08/31/2466685.html 新中国成立60周年特别报道：解放广西战役回眸] — Специальный доклад к 60-летию образования Нового Китая: Операция по освобождению Гуанси (обзор)
- ↑ Москалёв, 1979, с. 43—44, 47.
- ↑ Энциклопедия нового Китая, 1989, с. 37.
- ↑ Москалёв, 1979, с. 62.
- ↑ [antropogenez.ru/single-news/article/181/ «Люди из Оленьей пещеры» — китайские «хоббиты» или чудеса реконструкции?]
Литература
- Богословский В. А., Москалёв А. А. Национальный вопрос в Китае (1911—1949). — М.: Наука, 1984. — 262 с.
- История Вьетнама / Пер. с вьетнамского. Отв. ред. С. А. Мхитарян. — М.: Наука, 1983. — 302 с.
- Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Этническая история китайцев на рубеже средневековья и нового времени. — М.: Наука, 1987. — 312 с.
- Крюков М. В., Переломов Л. С., Софронов М. В., Чебоксаров Н. Н. Древние китайцы в эпоху централизованных империй. — М.: Наука, 1983. — 415 с.
- Москалёв А. А. Гуанси-Чжуанский и Нинся-Хуэйский автономные районы КНР. — М.: Наука, 1979. — 152 с.
- Энциклопедия нового Китая. — М.: Прогресс, 1989. — 509 с. — ISBN 5-01-002298-2.
Ссылки
- [www.muztagh.com/images/map/map-of-guangxi-large.jpg Large map of Guangxi]
- [www.accci.com.au/keycity/guangxi.htm Guangxi Zhuang Autonomous Region]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гуанси-Чжуанский автономный район
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
