Губернский секретарь
Губернский секретарь — гражданский чин в 1722—1917 годах.
Восходит к должности губернского секретаря, введённой в начале XVIII в. в губернских канцеляриях. В «Табели о рангах» от 24 января 1722 г. впервые упоминается как гражданский чин XII класса[1]. В дальнейшем чин Губернского секретаря перестал ассоциироваться только с должностью в системе органов местного управления, распространившись на всю систему государственных учреждений. Кандидат на присвоение чина Губернского секретаря необязательно был дворянином.
Правилами о порядке производства в чины по гражданской службе от 25 июня 1834 года было установлено, что чин Губернского секретаря даёт его обладателю право на личное почётное гражданство. Закон от 9 декабря 1856 года «О сроках производства в чины по службе гражданской» установил, что для получения чина Губернского секретаря следовало не менее 3 лет прослужить в более низком чине — коллежским регистратором; столько же лет службы требовалось и для производства в высший чин. При получении чина за отличие срок мог сокращаться вполовину. За безупречную службу Губернский секретарь мог получить орден Станислава 3-й степени. Петлица или погоны чиновника имели две звёздочки диаметром 11,2 мм. на одном просвете, там же крепилась эмблемка (арматура) служебного ведомства. Данный чин просуществовал до 1917 г.
Напишите отзыв о статье "Губернский секретарь"
Примечания
Источники
- ПСЗРИ II. Т. 9. № 6773
- Шепелев Л. Е. Отмененные историей: Чины, звания, титулы Рос. империи. Л., 1977
- Стась А. К. Рос. ист. мозаика. Б-м., 1992.
Младший чин Провинциальный секретарь |
Табель о рангах Губернский секретарь |
Старший чин Коллежский секретарь |
|
Отрывок, характеризующий Губернский секретарь
– Вы спите, мама?– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.