Губкин, Георгий Никитович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Георгий Никитович Губкин
Дата рождения

10 апреля 1919(1919-04-10)

Место рождения

с. Семидомка, Константиновский район, Амурская область

Дата смерти

10 июля 2003(2003-07-10) (84 года)

Место смерти

Химки

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

пехота

Годы службы

19411962

Звание

Сражения/войны

Великая Отечественная война,
Советско-японская война

Награды и премии

Георгий Никитович Губкин (19192003) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1945).



Биография

Георгий Губкин родился 10 апреля 1919 года в селе Семидомка (ныне — Константиновский район Амурской области) в семье крестьянина. Окончил среднюю школу в Благовещенске, работал учителем в сельской школе. В августе 1941 года Губкин был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1942 году он окончил Хабаровское военное пехотное училище. С июля 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Принимал участие в Сталинградской и Курской битвах, освобождении Харькова, Белорусской ССР. Участвовал в боях на Воронежском, Западном и 3-м Белорусском фронтах. Четыре раза был ранен и контужен. К августу 1944 года капитан Георгий Губкин командовал 2-м батальоном 297-го стрелкового полка 184-й стрелковой дивизии 5-й армии 3-го Белорусского фронта. Отличился в сражениях на территории Литовской ССР[1].

17 августа 1944 года в боях в районе города Кудиркос-Науместис батальон Губкина прорвал мощную немецкую оборону и, преследуя отходящего противника, первым в Красной Армии вышел в государственной границе с Германией[1].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за «совершение героического подвига в боях с немецкими захватчиками» капитан Георгий Губкин был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 7117[1].

Участвовал в советско-японской войне. В 1949 году Губкин окончил Военную академию имени Фрунзе. В 1962 году в звании полковника он был уволен в запас. Проживал в городе Химки Московской области, работал старшим инженером Министерства машиностроения СССР. Умер 10 июля 2003 года, похоронен на Новолужинском кладбище в Химках[1].

Был также награждён орденами Красного Знамени, Богдана Хмельницкого 3-й степени, Александра Невского, Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, Красной Звезды, рядом медалей, а также американским орденом. Почётный гражданин городов Шакяй и Кудиркос-Науместис[1].

Бюст Губкина установлен в его родном селе[1].

Напишите отзыв о статье "Губкин, Георгий Никитович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1258 Губкин, Георгий Никитович]. Сайт «Герои Страны».

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
  • Дриго С. В. За подвигом — подвиг. Калининградское кн.изд.,1984.
  • Сергиенко А. М. Амурцы — Герои Великой Отечественной. — Благовещенск, 1970.
  • Ягодинский Е. А. Золотые Звёзды речников. Выпуск 4. М., 1981.

Отрывок, характеризующий Губкин, Георгий Никитович

В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.