Гугеноты (опера)

Опера

Гугеноты
Les Huguenots
А.В.Нежданова в опере Джакомо Мейербера Гугеноты
Композитор	Джакомо Мейербер
Автор(ы) либретто	Эжен Скриб, Жермена Делавиня
Жанр	Большая опера
Действий	5
Год создания	1835
Первая постановка	29 февраля 1836 года.
Место первой постановки	Париж

Гугеноты (фр. Les Huguenots) — большая опера в пяти актах. Композитор — Джакомо Мейербер. Либретто — Эжена Скриба и Жермена Делавиня.

Введение

Написанная в 1835 году опера «Гугеноты», являющаяся центральной в творчестве Дж. Мейербера, была впервые поставлена 29 февраля 1836 года на сцене Парижской оперы. Музыкальное представление, длившееся более 4 часов, оставило у зрителей сильнейшее впечатление — как виртуозным исполнением партий, так и роскошными, красочными декорациями, сложной сюжетной интригой, многочисленностью участников постановки.

Действующие лица

• Маргарита Валуа, принцесса французская — лирическое сопрано
• Граф де Сен-Бри, католик — бас или баритон
• Валентина, его дочь — сопрано
• Граф де Невер, католик — баритон
• Рауль де Нанжи, гугенот — тенор
• Марсель, его слуга — бас
• Урбан, паж Маргариты Валуа — колоратурное сопрано или меццо-сопрано
• Коссе (тенор), Таванн (тенор), Торе (бас), Де-Ретц (бас), Мерю (бас) — католики
• Моревер — бас
• Буа-Розе, солдат-гугенот — тенор
• Слуга графа де Невера — тенор
• Солдат — бас

В действии участвуют также придворные дамы, дворяне, две цыганки, три монаха, хор и балет.

Время и место действия — Франция, 1572 год.

Содержание

Опера «Гугеноты» была поставлена по мотивам повести «Хроника царствования Карла IX» П.Мериме.

Акт I

В замке хлебосольного графа де Невера, расположенного лишь в нескольких лье от Парижа, настоящее пиршество. Его многочисленные гости, молодые дворяне, предаются веселью — опорожняют кубки отменного вина, поют песни, сыпят остротами. Почти все они — католики, и их шутки зачастую адресованы протестантам, их религиозным противникам. В то же время пирующие провозглашают бесчисленные здравицы в честь своего вождя - герцога де Гиза. Лишь один из гуляющих за этим столом мрачен и молчалив — молодой Рауль де Нанжи. Он протестант-гугенот, и слышать издевательства других над своей верой для него становится невыносимо. Однако хозяин, граф де Невер, распознав состояние Рауля, отвлекает его от опасных мыслей и настаивает на том, чтобы тот рассказал обществу о своём необычном недавнем приключении. Всё застолье дружно присоединяется к этой просьбе; Рауль краснеет, но всё же её исполняет. Оказывается, несколько дней назад, прогуливаясь ночью по парижским предместьям, он увидел прекрасную девушку, на которую напал грязный сброд. Рауль разогнал негодяев, однако имя красавицы так и не успел спросить. С тех пор он безнадёжно влюблён…

В этот момент слуга сообщает графу, что к нему прибыла неизвестная дама. Де Невер велит проводить её для разговора в уединённую часовню, которая находится рядом с пиршественным залом. Весёлые молодые люди, разгорячённые вином, спешат подсмотреть — с кем же у графа свидание? Каков же ужас Рауля, когда он узнаёт в гостье ту, в которую он влюблён! В смятении молодой человек клянётся вырвать любовь к ней из своего сердца!

В залу входит паж невесты короля Наварры Генриха, принцессы Франции Маргариты Валуа и велит Раулю немедленно следовать за ним по приказу принцессы. Расстроенный, но напутствуемый добрыми пожеланиями товарищей, Рауль отправляется в Лувр.

Акт II

• Картина первая

Зная о многочисленных стычках представителей враждующих религиозных партий во Франции и, в особенности, в Париже, принцесса Марго решает положить им конец. Для этого она собирается породнить между собой видных представителей католиков и гугенотов — а именно выдать дочь влиятельного графа-католика де Сен-Бри Валентину замуж за молодого гугенота из знатного рода Рауля де Нанжи. Так как Валентина была в это время помолвлена с графом де Невером, Валентина по совету Маргариты тайно посетила графа в его замке и умолила его расторгнуть их предполагаемый брак. Валентина знала, что Рауль — это тот самый её ночной спаситель, она полюбила его всем сердцем и тем охотнее согласилась на план принцессы.

Валентина рассказывает Маргарите, что граф де Невер согласился отказаться от женитьбы на ней. Остальное уже зависит от решения самого Рауля. Последний является во дворец и его проводят в покои принцессы. Сестра короля излагает ему свою волю. Раулю неизвестно имя Валентины де Сен-Бри, и он соглашается на всё. Этим вечером, в торжественной обстановке он увидит свою невесту и её отца, старого графа.

• Картина вторая

После объявления о готовящемся бракосочетании видных представителей гугенотов и католиков обе противостоящие группировки обещают покончить с кровавой враждой. Вот пожимают друг другу руки Рауль и граф де Сен-Бри. В этот момент, по зову Маргариты, в зал входит юная Валентина. Вне себя от счастья, она бросается к своему любимому. Но Рауль — внезапно узнает в своей невесте ту, которую он представлял себе любовницей графа де Невер и всего несколько часов назад застал у того в замке! Вне себя, оскорблённый молодой человек, отвергает девушку при всём собрании придворных и высоких особ королевства. В то же время он не желает и открыть причину такого нелепого, жестокого поступка. Вся в слезах, Валентина бросается вон из дворца. Отец же её прилюдно клянётся, что Рауль кровью поплатится за такое оскорбление.

Акт III

В парижской часовне, на берегу Сены происходит венчание графа де Невер и Валентины де Сен-Бри. Граф очень доволен, невеста же, отвергнутая Раулем, печальна. Сквозь свадебную сутолоку и толпы зевак пробирается Марсель, немолодой уже слуга Рауля. Он несёт отцу Валентины согласие своего хозяина принять вызов на дуэль, посланный ему графом де Сен-Бри. Роковая встреча состоится сегодня же, на уединённом кладбище Пре-о-Клер, излюбленном месте дуэлянтов. Зайдя в часовню, Сен-Бри обсуждает со своим давним приятелем, также католиком Моревелем, последние события. Моревель предлагает графу расправиться с гугенотом иначе — он готов собрать группу верных людей и заколоть обидчика среди ночи на кладбище. Подумав, Сен-Бри соглашается с этим планом.

Валентина, тихо молившаяся в укромном уголке часовни, всё слышала. В ужасе от грозившей любимому опасности, и отцу — бесчестья, она быстро находит Марселя умоляет его поскорее рассказать обо всём своему хозяину.

В это время уже стемнело. На договорённом месте появляется Рауль. Противники скрещивают свои шпаги. Внезапно подбежавший Марсель прерывает поединок и указывает молодому человеку на быстро приближающиеся к ним мужские фигуры, среди которых узнаётся и Моревер. Неужели преступление совершится? Но тут старый слуга слышит доносящуюся из соседнего трактира весёлую песню о главе гугенотов, адмирале Колиньи. Не колеблясь, бросается он туда, и через мгновения группа вооружённых протестантов приходит на помощь своему брату по вере. На улице разворачивается настоящее сражение. Прерывает его лишь появление кортежа принцессы Маргариты, сопровождаемой отрядом королевской стражи. Вне себя от увиденного, она упрекает своих подданных в кровожадности и диком поведении. Призвав Рауля, она открывает ему сердце Валентины — девушка любит его, и в момент их знакомства была совершенно невинна. Своей нелепой ревностью молодой человек сам уничтожил своё счастье. Печальный Рауль покидает злосчастную площадь, улица опустела.

Акт IV

В доме графа де Невер грустно Валентине. Граф, её супруг, хорош собой, умён, добр и любит жену, но она-то влюблена в другого… Вдруг дверь открывается, на пороге стоит Рауль. Несмотря на грозящие опасности, он пришёл к молодой женщине, чтобы просить её прощения за свою ошибку и грубость. Валентина всё ему прощает, но — тут слышны множество шагов. Рауль прячется. В доме, во главе с графом де Сен-Бри, собирается группа дворян-католиков из окружения герцога де Гиза. Сен-Бри сообщает им, что сегодня, в день святого Варфоломея, герцог решил окончательно избавить Францию от еретиков — перебить всех гугенотов от мала до велика. Выступление начнётся по заранее установленному сигналу. А чтобы отличить своих от чужих, заговорщики выдадут всем истинным католикам белые шарфы и белые кресты на шляпы.

Де Невер единственный отказывается примкнуть к этим убийцам, и тесть велит его арестовать. Графа уводят, за ним удаляются и прочие. Оставшись вдвоём с Валентиной, Рауль говорит ей о необходимости поспешить и раскрыть грозившую протестантам опасность. Валентина умоляет его никуда не идти и не подвергать свою жизнь такому риску. Однако Рауль спешит в город.

Акт V

• Картина первая

В нарядном парижском Отеле де Сан дворяне-протестанты шумно отмечают свадьбу своего предводителя, Генриха Наваррского, и принцессы Маргариты Валуа. Слышны здравицы, вино льётся рекой. Вдруг среди разряженной толпы появляется Рауль де Нанжи — загнанный, в изодранной одежде, весь в крови. Громогласно, перекрывая музыку, он кричит о том, что на улицах и площадях — резня, дома и протестантские церкви завалены грудами мёртвых, что зверски убит адмирал Колиньи. Гости хватаются за оружие и бросаются в свой последний бой, на освещённые горящими домами улицы Парижа.

• Картина вторая

В старинной монастырской церкви скрываются десятки протестантов — женщин, стариков и детей. У калитки во двор этого монастыря и встречаются старый Марсель, раненый Рауль и Валентина, презревшая опасность и бежавшая по склизким от крови улицам в поисках своего возлюбленного. Она предлагает ему белый шарф и белый крест — они спасут Рауля от неминуемой смерти. Однако молодой человек с презрением отвергает такое предательское и позорное «спасение» — он готов умереть за свою веру, как и сотни его братьев. Валентина же решает никогда не расставаться со своим героем. Её муж, граф де Невер, был убит как изменник католическому делу и она теперь свободна. Готовая к смерти в любой момент, она хочет обвенчаться в эту страшную ночь с Раулем. Марсель на монастырском дворе, в святом месте, проводит этот обряд между католичкой и гугенотом.

Внезапно в церкви раздаются страшные крики и шум — убийцы и здесь добрались до своих жертв. Затем всё смолкает, и Рауль, Валентина и Марсель молятся за души погибших. Постепенно занимается рассвет, однако в монастырском дворе ещё достаточно темно. Слышен топот шагов и звон оружия. Появляется отряд в белых шарфах. «Кто здесь?» — спрашивает грозный голос. «Гугеноты!» — отвечает Рауль. За чем следует ружейный залп. Опустив аркебузу и подойдя к мёртвым, де Сен-Бри издаёт отчаянный вопль — перед ним лежит пробитое пулями тело дочери.

Отрывок, характеризующий Гугеноты (опера)

– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.