Гуго IV (герцог Бургундии)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гуго (Юг) IV Бургундский
фр. Hugues IV de Bourgogne
герцог Бургундии
1218 — 27 октября 1272
Регент: Алиса де Вержи (1218 — 1228)
Предшественник: Эд III
Преемник: Роберт II
титулярный король Фессалоник
1266 — 27 октября 1272
Предшественник: Гульельмо VII Монферратский
Преемник: Роберт II
 
Рождение: 9 марта 1212(1212-03-09)
Смерть: 27 октября 1272(1272-10-27) (60 лет)
Виллен-ан-Дюэмуа
Род: Старший Бургундский дом
Отец: Эд III
Мать: Алиса де Вержи
Супруга: 1-я жена: Иоланда де Дрё
2-я жена: Беатриса Шампанская
Дети: от 1 брака: Эд, Жан, Алиса, Маргарита, Роберт II
от 2 брака: Беатрис, Гуго (Юг), Маргарита, Жанна, Изабелла

Гуго (Юг) IV (фр. Hugues IV, 9 марта 1212 — 27 октября 1272, Виллен-ан-Дюэмуа) — герцог Бургундии с 1218 года, титулярный король Фессалоники с 1266 года. Был сыном бургундского герцога Эда III и Алисы де Вержи. За своё долгое правление Гуго IV значительно расширил домен герцогов Бургундии.



Биография

Гуго IV унаследовал Бургундию после смерти отца в 1218 году в шестилетнем возрасте. До 1228 года регентом при нём была мать, Алиса де Вержи. Она мудро управляла герцогством, добившись покорности крупных вассалов.

Став совершеннолетним, Гуго занял видное место при дворе короля Франции Людовика IX Святого.

В 1237 году Гуго обменял у своего дяди, Жана I де Шалон сеньорию Сален и ряд других владений на графства Шалон и Осон. Присоединение к Бургунии графства Осон позволило расширить владения по другую сторону Соны, а присоединение графства Шалон — на юг. Герцогский домен значительно увеличился в размерах, однако Гуго пришлось столкнуться с недовольством духовенства.

В 12391241 годах Гуго принял участие в Крестовом походе, организованном графом Шампани Тибо IV и герцогом Бретани Пьером Моклерком, а в 1248 — 1254 годах сопровождал короля Людовика Святого в Седьмом крестовом походе.

В 1248 году Гуго женил двух своих старших сыновей на дочерях и наследницах Аршамбо IX де Бурбон-Дампьера. Женой Эда стала старшая дочь, Матильда (Маго), принеся ему в наследство графства Невер, Осер и Тоннер. Женой же Жана стала Агнес, унаследовавшая сеньорию Бурбон. Для Жана Гуго IV выделил на юге Бургундии из части бывшего графства Шалон графство Шароле. Однако оба сына рано умерли, оставив только дочерей, которые и унаследовали все владения. Поэтому Невер, Осер, Тоннер и Бурбон не закрепились в Бургундском доме.

В 1256 году Гуго IV приобрёл права на сеньории Брансион и Юксель в Шалоннэ и Маконнэ. Юксель он в 1259 году отдал своему советнику Жану де Блано. В том же году Гуго была поручена охрана Безансона. Он мечтал присоединить к своим владениям Бургундское графство, но у него это сделать не получилось.

В 1266 году Гуго был провозглашён королём Фессалоник, однако эти земли давно уже принадлежали Византии. Однако титул король Фессалоник потомки Гуго носили до 1318 года.

Гуго IV умер в 1272 году, после чего возникла проблема престолонаследия. Двое старших сыновей умерли ещё при жизни отца, однако на герцогство предъявили претензии мужья их дочерей. Однако король утвердил в качестве наследника третьего сына Гуго IV, Роберта II.

Семья и дети

1-я жена: с 1229 года Иоланда де Дрё (1212—1248), дочь Роберта III, графа де Дрё и Аэнор, дамы де Сен-Валери. Дети:

2-я жена: Беатриса Шампанская, дочь Тибо I, короля Наварры и графа Шампани. Дети:

Напишите отзыв о статье "Гуго IV (герцог Бургундии)"

Ссылки

  • [gilles.maillet.free.fr/histoire/recit_bourgogne/recit_duc_bourgogne.htm Histoire du Duché de Bourgogne] (фр.). Проверено 18 января 2009. [www.webcitation.org/65KMTv48d Архивировано из первоисточника 9 февраля 2012].
  • [fmg.ac/Projects/MedLands/BURGUNDY.htm#HuguesIVDucdied1272B Сайт Foundation for Medieval: Бургундский дом] (англ.). Проверено 18 января 2009. [www.webcitation.org/61DNFn61I Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
Предшественник:
Эд III
Герцог Бургундии
12181272
Преемник:
Роберт II

Отрывок, характеризующий Гуго IV (герцог Бургундии)

Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…