Гудон, Жан-Антуан

Жан-Антуан Гудон
Портрет Гудона кисти Р. Пила
Дата рождения:	25 марта 1741(1741-03-25)
Место рождения:	Версаль
Дата смерти:	15 июля 1828(1828-07-15) (87 лет)
Место смерти:	Париж
Подданство:	Франция Франция
Жанр:	скульптор
Работы на Викискладе

Жан-Антуан Гудон (Jean-Antoine Houdon; 25 марта 1741, Версаль — 15 июля 1828, Париж) — французский скульптор, мастер психологического портрета.

Биография

Будучи удостоен Римской премии 1761 г., до 1768 г. жил в Италии, где создал большие мраморные статуи святых Бруно и Иоанна Крестителя для церкви Санта-Мария-дельи-Анджели и «Экорше» — анатомическую студию человеческой фигуры, копии которой принято использовать для обучения студентов пластической анатомии. По возвращении во Францию представил на суд академиков мраморную фигуру дремлющего Морфея (ныне в Лувре), а в 1777 г. — динамичную фигуру нагой Дианы на охоте с луком в руке. Общеевропейское признание и подобающие этому заработки Гудону принесли портреты знаменитых современников — Вольтера, Дидро, Екатерины II, Бенджамина Франклина, Джорджа Вашингтона, Мирабо, Неккера и др. Отталкиваясь от посмертной маски Руссо, он создал бронзовую статую мыслителя (находится в Лувре). Одна из самых знаменитых его работ  — сидящая фигура насмешливого Вольтера, созданная в мраморе для Екатерины Второй (выставлена в Эрмитаже); её бронзовые копии были изготовлены для Комеди-Франсез, и для публичной библиотеки Санкт-Петербурга.

Гудон умел передать характер своей модели посредством тщательно выбранной позы, экспрессивного выражения лица и прямолинейного взгляда. Для большей непосредственности впечатления отказывался от тщательной отделки статуй, сохраняя следы своего резца. Среди характерных деталей его скульптурных портретов — красивые и эффектные складки одежды.

В зрелые годы работал в основном с глиной, зачастую поручая изготовление мраморной, бронзовой либо гипсовой статуи помощникам. Продолжал пользоваться успехом в годы Французской революции и при Наполеоне. В Версале ему установлен памятник.

Был масоном и входил в величайшую масонскую ложу «Девять Сестёр».

Образ в кино

• «Джон Адамс» (2008)

Литература

• Арнасон Г. Г. Скульптура Гудона / Пер. с англ. П. В. Мелковой; Ред. Е. В. Норина; Худ. В. В. Лазурский.. — М.: Искусство, 1982. — 128, [144] с. — 25 000 экз. (в пер.)

Отрывок, характеризующий Гудон, Жан-Антуан

В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.