Гужон, Юлий Петрович

Юлий Петрович Гужон
Дата рождения:	1852(1852)
Место рождения:	Франция Франция
Гражданство:	→
Дата смерти:	1918(1918)
Место смерти:	Россия Россия Ялта Ялта
Отец:	Пётр Осипович Гужон

Юлий Петрович Гужо́н (1852—1918, под Ялтой) — российский предприниматель, имевший французское подданство.

Был крупнейшим пайщиком Товарищества шёлковой мануфактуры (Москва) и Товарищества Московского металлургического завода (ММЗ, ныне завод «Серп и Молот»). В течение 10 лет был председателем Московского общества заводчиков и фабрикантов (1907—1917). А также был членом Общества распространения полезных книг, Французского общества взаимного вспомоществования, Совета римско-католической французской церкви Святого Людовика, действительным членом Императорского Московского скакового общества.

Автор ряда произведений на экономические и производственные темы. Убит на собственной даче офицерами Добровольческой армии.

По одной из версий, обстоятельства убийства Ю. П. Гужона в декабре 1918 года связаны с охотой за ключами к крупному финансовому тресту в Швейцарии, который в 1907 был открыт императором в пользу группы московских предпринимателей во главе с Н. А. Второвым (убитым неизвестными в мае 1918 г). Данная версия отражена в романе Ю. Шушкевича "Вексель судьбы" (2014).

Основные произведения

• Нормировка рабочего дня, 1907;
• Несколько слов по вопросу об увеличении оборотных средств в народе и привлечении в Россию иностранных капиталов, 1909

Ссылки

[www.hrono.ru/biograf/guzhon.html Биография Ю. Гужона]

Отрывок, характеризующий Гужон, Юлий Петрович

– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»