Уэддей, Гукуни

Гукуни Уэддей Goukouni Oueddei
Президент Чада
23 марта 1979 — 21 октября 1982
Предшественник:	Феликс Маллум
Преемник:	Хиссен Хабре
Вероисповедание:	Ислам, суннитского толка
Рождение:	1944(1944)

Гукуни Уэддей (фр. Goukouni Oueddei, 1944) — президент Чада в 1979—1982 годах. В настоящее время проживает в изгнании.

Биография

Гражданская война

Родился в семье Уэддея Кичидеми, духовного лидера (дерде) народа теда, населявшего нагорье Тибести. Вся история Чада после колонизации определяется соперничеством мусульманского севера страны и христианского юга, и Уэддей был представителем севера. В конце 1960-х годов он вступил в Фронт национального освобождения Чада (ФРОЛИНА), ставивший своей целью борьбу с режимом президента Томбалбая. В 1975 году Томбалбай был убит в результате государственного переворота, чем немедленно воспользовалась Ливия, ещё в 1973 году начавшая боевые действия в полосе Аузу в пустыне на границе с Чадом. В 1976 году Ливия оккупировала полосу Аузу, положив начало полномасштабному конфликту с Чадом. Конфликт сопровождался гражданской войной в самом Чаде, между различными фракциями, имевшими поддержку США, Франции и Ливии. Гражданская война продолжалась до середины 1980-х годов. При этом сам Уэддей рассматривал режим Томбалбая как инструмент внешней политики Франции для вмешательства во внутренние дела Чада, и после свержения Томбалбая заручился поддержкой Ливии. Его оппонент, Хиссен Хабре, также северянин и представитель народа теда, отвергал вмешательство Ливии в дела Чада.

При поддержке главы Ливии Муамара Каддафи в 1978 году Уэддею удалось вытеснить войска Хабре из северного Чада и установить контроль над севером страны. В совместном наступлении вместе с другой группой, пользовавшейся поддержкой Ливии, Армией Вулкан, силы Уэддея быстро продвигались на юг к столице страны Нджамене. Оказавшись фактически в безнадёжном положении, президент Чада генерал Феликс Маллум обратился за помощью к Франции, и прибывшим французским войскам удалось остановить наступление Уэддея.

Как следствие этого наступления, Маллум и Хабре заключили союз, по которому Хабре стал премьер-министром страны. Однако противоречия между Маллумом, представлявшим юг, и Хабре, представлявшим север, были слишком сильны, и уже в феврале 1979 года в Нджамене и вокруг неё начались вооружённые столкновения между силами Маллума и Хабре. В результате южане по призыву своего лидера, полковника Абделькадара Камуге, массово бежали из Нджамены на юг страны, и центральная администрация Чада перестала существовать. Север по-прежнему находился под контролем Уэддея и ФРОЛИНА. В ноябре 1979 года, после длительных международных усилий, в Нджамене было образовано коалиционное правительство, включавшее как южан, так и северян (не менее десяти фракций). Президентом страны стал Гукуни Уэддей, вице-президентом — Абделькадар Камуге, Хиссен Хабре получил пост министра обороны.

Президент Чада

Уже через несколько месяцев уличные бои в Нджамене возобновились, при этом силы Хабре воевали против проливийских фракций. Бои продолжались в течение нескольких месяцев, в результате чего около половины населения Нджамены бежало в соседний Камерун. В декабре 1980 года ливийские войска с участием танков и тяжёлой артиллерии вытеснили силы Хабре из столицы, а сам Хабре вынужден был бежать в Судан.

С самого начала Уэддея рассматривали как ливийскую марионетку, а его возможности внутри страны были крайне ограничены, так как он представлял лишь малую часть политических сил.

В январе 1981 года Гукуни Уэддей совершил государственный визит в Триполи, по окончании которого Каддафи объявил, что Ливия и Чад намерены объединиться в единое государство под названием «Исламская республика Сахель». В то время как для Ливии, находившейся в международной изоляции, такое объединение было бы способом политически закрепить свои военные успехи, в Чаде сообщение об объединении было воспринято крайне негативно всеми политическими силами, боявшимся как возрождения многолетнего доминирования арабов в регионе, так и, в случае христиан, установления исламского государства. Соседние африканские страны также высказались в достаточно резком тоне, и Каддафи вынужден был фактически денонсировать решение. Впоследствии он потерял интерес к делам Чада и в 1982 году, надеясь улучшить своё внешнеполитическое положение, после года оккупации вывел ливийские войска из Нджамены. Сразу после этого войска Хабре, которые находились в Судане и пользовались военной и финансовой поддержкой США и Египта, перешли границу и 7 июня взяли Нджамену. Гукуни Уэддей бежал в Ливию.

После свержения

В 1983 году Уэддей вернулся в Чад и возглавил партизанское движение с целью свержения Хабре, поддерживаемое Ливией. Была сделана попытка урегулирования, в ходе которой Уэддей потребовал принятия новой конституции и либерализацию деятельности политических партий. Хабре отказался, и урегулирование не состоялось.

В октябре 1986 года ливийская полиция арестовала Уэддея, ранив его при аресте. В феврале 1987 года он покинул Ливию и отправился в Алжир. С тех пор он продолжает жить в изгнании в Алжире.

17 апреля 2007 года Уэддей встретился с действующим президентом Чада, Идрисом Деби, чтобы обсудить пути выхода из идущей в стране гражданской войны. Встреча состоялась в столице Габона Либревиле. Однако уже 19 апреля лидеры двух групп восставших отклонили предложение Гукуни Уэддея о посредничестве. 30 июля 2007 года на один день Уэддей, в числе двадцати других чадских политиков в изгнании, вернулся в Чад для консультаций с Идрисом Деби.

Литература

• Martin Meredith. The State of Africa. — Free Press (London), 2005. — С. 352—355. — ISBN 978-0-7432-3222-7.

Отрывок, характеризующий Уэддей, Гукуни

– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.