Гулиев, Расул Байрам оглы

Расул Байрам оглы Гулиев азерб. Rəsul Bayram oğlu Quliyev<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Расул Гулиев, 29.03.2011</td></tr>
Председатель Милли Меджлис Азербайджана
5 ноября 1993 — 11 сентября 1996
Предшественник:	Гейдар Алирза оглы Алиев
Преемник:	Муртуз Наджаф оглы Алескеров
Рождение:	10 декабря 1947(1947-12-10) (76 лет) Азербайджанская ССР, СССР
Имя при рождении:	Гулиев, Расул Байрам оглы
Автограф:

Расул Байрам оглы Гулиев (азерб. Rəsul Bayram oğlu Quliyev; 20 декабря 1947) — азербайджанский государственный деятель, спикер Национального собрания Азербайджана (1993—1996).

Биография

Гулиев Расул Байрам оглы родился 10 декабря 1947 года в деревне Газанчи Нахчиванской Автономной Республики.

Отец Байрам Гулиев работал на должности бухгалтера и остался в памяти людей добропорядочным и щедрым человеком.

Мать Муневвер Гулиева была многодетной матерью и занималась домашним хозяйством.

Расул в 9 лет потерял отца.Он со своими братьями уже с детского возраста был вынужден работать, чтобы как то прокормить многодетную семью. Экономические трудности, выпавшие на долю простой деревенской семьи сделали его более устойчивым, выносливым и боевым.

В средней школе он особенно отличается от своих сверстников хорошей учёбой и активной общественной деятельностью.

В 1965-м году закончив на отлично школу он постуает в Азербайджанский Институт Нефти и Химии. В студенческие годы у него выявились творческие наклонности, он начал писать стихи. Ряд его стихов озвучивались в радио эфирах тех времён.

Он продолжает заниматься общественно-политической деятельностью и в студенческие годы . Это и стало причиной его ареста вместе с группой студентов в 1968-м году. В то же время он не был допущен к занятиям в институте, в котором проучился 3 месяца, а в личной карточке комсомола ему был выдан строгий выговор « за политические ошибки».

1970-м году Расул Гулиев заканчивает институт по специальности инженер нефтяной и органической химии. В тот же год он начинает свою рабочую деятельность с должности рабочего в химическом комбинате города Сумгаит Азербайджанской Республики.

С апреля 1970- го года он продолжает свою рабочую деятельность на должности рабочего в Бакинском Нефтеперерабатывающем Заводе. За способности и трудолюбие он заслуживает уважение коллектива и назначается руководством начальником установки.

В 1974-м году он поднимается на должность заместителя главного инженера, в 1980- ом году-главного инженера, а в 1981-м году на должность директора Бакинского Нефтеперерабатывающего Завода.

В 1985-м году Расул Гулиев избирается депутатом в народый совет депутатов г.Баку. Он был самым активным защитником политики гласности и перестройки, начавшейся в СССР в 1988-м году.

В 1989-м году он организовал на заводе впервые в Союзе выборы на альтернативной основе.

В 1990-м году Расул Гулиев избирается депутатом в Верховный Совет Азербайджанской Республики.

После восстановления Государственной Независимости Азербайджанской Республики Расул Гулиев назначается 7-го декабря 1992-го года президентом Государственной нефтяной компании Азербайджанской Республики, а также начальником главного управления по обработке нефти и газа.

С мая по ноябрь 1993-го года Расул Гулиев работает на должности заместителя премьер министра Азербайджанской Республики.

С ноября 1993-го года по ноябрь 1995-го года он работает на должности председателя Милли Меджлиса Азербайджанской Республики.

В 1995-м году Расул Гулиев вновь избирается членом Милли Меджлиса и председателем Парламента Азербайджанской Республики.

В 1996-м году он подал в отставку с должности председателя Милли Меджлиса в знак протеста в связи с политикой тоталитаризма Гейдара Алиева, а также неверными шагами, сделанными в связи с политикой Нагорного Карабаха.

С того же года, чтобы защититься от террора и незаконного ареста из за непримиримой борьбы во имя демократии против диктатуры Гейдара Алиева, он ведёт жизнь эмигранта в Соединённых Штатах Америки.

Книга Нефть и Политика, над которой Расул Гулиев работал в 1996-м году выходит в печать в США на английском языке в феврале 1997-го года. Тогдашний директор фонда Корнеги, а после заместитель секретаря государственного департамента Дэвид Кремер организовывает презентацию книги в фонде. После проведения ряда эффективных встреч с компетентными представителями Белого дома, репутация Расула Гулиева начинает подниматься день со днём.

Видя всё это, тогдашний президент Азербайджана Гейдар Алиев, присуще режимам диктатуры способом, так же как и бывший президент Румынии Чаушевский, выдумав экономические преступления, пытается бросить тень на репутацию Расула Гулиева как на Западе так и в Азербайджане.

Вслед за этим выходят в печать следующие книги , написанные Расулом Гулиевым против диктатуры: Дорога ведущая к демократии Цель нашей борьбы Лицом к лицу с диктатором.

А на родине же, в Азербайджане, открываются всё новые и новые дела по выдуманным экономическим преступлениям, якобы совершёнными Расулом Гулиевым. Тех кто поддерживает Расула Гулиева арестовывают. Тот факт, что арестованные люди отказываются давать ложные показания против Расула Гулиева ещё больше выводят из себя стоящего тогда во главе диктаторского режима Гейдара Алиева, и он долгое время содержит под стражей невинных людей по выдуманным ложным преступлениям. А для Расула Гулиева дороги возвращения на Родину закрываются.

Несмотря на трудности жизни эмигранта , он ни на миг не останавливал борьбу за демократизацию в Азербайджане. В период жизни в США он проводил встречи с представителями правительства и с членами парламента более 200 стран мира и высказывал свои мысли. Он проводил так же несколько раз конфрансы на тему Во имя Демократии в Азербайджане с участием азербайджанцев, живущих в Азербайджане.

В 2005-м году самолёт, в котором Расул Гулиев летел в Азербайджан был вынужденно приземлён в городе Симферополь, в Украине, сам же Расул Гулиев был арестован. Под давлением США и влиятельных международных организаций по истечении трёх дней он был отпущен на свободу.

В 2011-м году Международный Суд Стразбурга принял решение о победе Расула Гулиева в парламентских выборах, проведённых в 2005-м году в Азербайджане.

‎

Отрывок, характеризующий Гулиев, Расул Байрам оглы

– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.