Гулый-Гуленко, Андрей Алексеевич

Андрей Алексеевич Гулый-Гуленко
укр. Андрiй Олексiйович Гулий-Гуленко
Дата рождения	1886(1886)
Место рождения	город Новоархангельск, Херсонская губерния, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	Генерал-хорунжий
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии

Андре́й Алексе́евич Гу́лый-Гуле́нко (укр. Андрíй Олексíйович Гу́лий-Гуле́нко; октябрь 1886, Новоархангельск Херсонской губернии — ?) — военный деятель Украинской народной республики (УНР), генерал-хорунжий армии УНР.

Биография

Образование и служба в русской армии

Родился в крестьянской семье.

Окончил Ришельевский лицей в Одессе (1907), Ново-Александрийское сельскохозяйственное училище (1911). Во время учёбы в институте участвовал в деятельности национальной организации Украинская громада.

В 1911—1914 проходил действительную службу в армии в составе 11-го сапёрного батальона. В 1914—1917 участвовал в Первой мировой войне в составе этого же батальона, преобразованного в 1916 в 11-й инженерный полк. Начал войну в чине прапорщика, закончил — в чине штабс-капитана. Награждён орденом св. Георгия IV степени (4 марта 1917). Был трижды ранен, признан негодным к службе на фронте и направлен в тыловые части Румынского фронта в Бессарабии, занимавшиеся лесными заготовками и гидротехническими работами.

Украинский военный деятель

После Февральской революции был членом дивизионного комитета, а затем делегирован в состав РУМЧЕРОДа (Центрального исполнительного комитета депутатов советов Румынского фронта, Черноморского флота, Одесского военного округа). Являлся одним из организаторов украинского движения на Румынском фронте, В мае 1917 — делегат Всеукраинского военного съезда. С ноября 1917 — начальник хозяйственного отдела управления технических войск Украинского Генерального штаба. В январе 1918 участвовал в уличных боях в Киеве против большевистских войск. В апреле 1918 был назначен командиром инженерного полка 3-го Херсонского корпуса армии УНР в Одессе.

После прихода к власти гетмана Павла Скоропадского был уволен со службы как офицер военного времени, не закончивший военного училища. Уехал в Екатеринослав, затем в Ростов-на-Дону и Новороссийск, бывший центром украинского движения на Северном Кавказе. Работал в украинской организации в станице Крымская, где был арестован белыми и пробыл в тюрьме до ноября 1918. Освобождён за недостатком улик и вернулся в Екатеринослав.

Участие в гражданской войне на Украине

В ноябре 1918 принял активное участие в антигетманском восстании в Екатеринославе. С декабря 1918 — начальник Екатеринославского коша Действующей армии УНР. В январе 1919 его организационная деятельность привела к созданию фронта Херсон-Александровск (Запорожье) против частей Белой армии и фронта Александровск-Новомосковск против отрядов анархиста Нестора Махно. 2 января его отряд, вместе с другими подразделениями УНР, выбил войска Махно из Екатеринослава. В феврале-марте 1919 войска под его командованием под нажимом подразделений перешедшего на сторону большевиков атамана Никифора Григорьева отступили на запад, причем сам Гулый-Гуленко заболел и был эвакуирован в Каменец-Подольский. Там был арестован контрразведкой УНР по обвинению в том, что самовольно покинул фронт. Через несколько дней освобождён, но когда Симон Петлюра предложил ему возглавить Запорожский корпус, то отказался, будучи оскорблённым арестом.

Жил в Каменец-Подольском как частное лицо, но вскоре вернулся к военной деятельности. Вошёл в состав Центрального повстанческого комитета. С 12 июня 1919 — штаб-офицер для поручений при военном министре УНР, а затем вновь сформировал отряд, воевавший против Добровольческой армии. После ожесточённых боёв и рейда по тылам белых в его отряде в строю из 300 человек осталось около половины. Однако когда Гулый-Гуленко прибыл на Херсонщину, то ему удалось собрать значительно большие силы из местных крестьян (некоторое время под его началом в общей сложности находилось до 20 тысяч человек, действовавших в составе многочисленных отрядов). До конца 1919 войска Гулого-Гуленко действовали на территории Черкассы-Елизаветград-Екатеринослав. В декабре 1919 они разгромили белые войска под Знаменкой и Фундуклеевкой и штурмовали Елизаветград, заставив белых покинуть город.

В январе 1920 вновь вёл бои против красных, занявших большую часть территории Украины. 12 февраля 1920 вошел со своим отрядом (к тому времени в нём состояло всего 400 пехотинцев и 150 кавалеристов) в Действующую армию УНР, совершавшую свой Первый Зимний поход. Возглавил сборную Запорожскую дивизию (затем — 1-ю Запорожскую дивизию), которой командовал до 10 ноября 1920. Во время похода, 1 апреля 1920, лично повёл полк «Чёрных запорожцев», входивший в состав дивизии, в атаку на бронепоезд красных. 17 апреля дивизия отличилась при штурме Вознесенска, успех которого сыграл значительную роль в том, что Действующей армии УНР удалось прорваться на территорию, контролируемую поляками. В Вознесенске были захвачены склады Красной армии с артиллерией и пулемётами.

Командующий Действующей армией УНР генерал Михаил Омельянович-Павленко (кадровый офицер, в прошлом полковник русской армии) в своих воспоминаниях дал положительную оценку деятельности Гулого-Гуленко, считая, что он в своей деятельности руководствовался верой в национальное дело, бескорыстным служением нации и стремлением вывести революцию на путь государственного строительства (Омельянович-Павленко М. Спогади командарма. 1917—1920). Киев, 2007. С. 393).

Затем Гулый-Гуленко во главе своей дивизии участвовал в советско-польской войне, в которой войска УНР действовали на стороне Польши. После завершения боевых действий сдал командование дивизией, отказавшись отправиться в польский лагерь для интернированных, куда были помещены военнослужащие армии УНР. 10-11 ноября 1920 во главе 365 повстанцев при 50 пулемётах прорвал большевистский фронт и направился в партизанский рейд в район Умани. В начале декабря 1920 объединился с формированиями атаманов Семёна Гризла, Цвитковского и Петра Дерещука и вёл боевые действия в районе Умани, Тального, родного Новоархангельска. Накануне Нового года был тяжело ранен в бою у Христиановки. Был вынужден передать командование отрядом сотнику Нестеренко. В середине января 1921 с помощью казака Александра Новохацкого перебрался на подводе под замерзшему Днестру в Румынию, где был интернирован. За боевые заслуги был награждён орденом «Железный крест» (УНР).

В апреле 1921 посетил Варшаву, где встретился с генералами армии УНР, готовившими восстание на Украине. В 1921 занимался организацией на южном Правобережье Украины подпольных центров, которые должны были стать опорой антибольшевистского восстания. В октябре-ноябре 1921 во время Второго Зимнего похода армии УНР возглавлял так называемую Бессарабскую (южную) группу войск. В ночь на 17 октября со своим штабом из 17 человек тайно перешёл пограничный Днестр, направившись в сторону Новомиргорода; по пути отряд пополнился людьми. Однако операция закончилась неудачей, когда выяснилось, что главные силы повстанцев были разгромлены. В конце декабря группа вернулась в Румынию, где в 1922 Гулый-Гуленко состоял при миссии УНР.

Арест, суд, тюрьма

В начале июня 1922 нелегально перешёл советскую границу и направился в Одессу. Существует информация, что кроме Одессы, он побывал в Киеве, Елизаветграде, других городах и железнодорожных узлах. 17 июля (по другим данным, 19 июля) 1922 был арестован чекистами. Три года находился под следствием, первоначально (по состоянию на 16 марта 1923) виновным себя не признавал.

28 февраля 1925 ему было официально сформулировано обвинение. На суде признал себя виновным, заявив при этом, что, борясь против советской власти, думал принести пользу украинскому народу, и что «НЭП выбил базу из-под УНР». 27 мая того же года Харьковский губернский суд, «учитывая поражение всех врагов советской власти и незыблемость её на Украине», осудил Гулого-Гуленко не к расстрелу, а к 10 годам лишения свободы «со строгой изоляцией и конфискацией всего имущества». Содержался в одиночной камере, дважды просил отменить строгую изоляцию, но оба раза получал отказ (последний раз — 29 января 1926).

Тайна судьбы генерала

Дальнейшая судьба Гулого-Гуленко неясна. По данным украинского военного историка Ярослава Тинченко, в 1927 он был амнистирован, после чего выехал в Донбасс для работы агрономом. Украинский историк Роман Коваль приводит письмо начальника контрразведки армии УНР Николая Чеботарёва от 20 июля 1927, в котором говорится, что Гулый-Гуленко бежал от большевиков и находится у него (в Польше). В частном письме к Роману Ковалю сын одного из соратников Гулого-Гуленко, Юрий Лютый-Лютенко, видимо, со слов отца, утверждал, что Гулый-Гуленко был разоблачён Чеботарёвым как советский агент и убит другим офицером армии УНР, полковником Иваном Литвиненко. Документальных подтверждений этой версии нет.

Семья

Сын генерала Гулого-Гуленко, Владимир, остался на Украине (отец из-за ранения не успел его забрать с собой за границу в конце 1920 и из-за ареста — в 1922). После усыновления получил фамилию Барладяну-Бирладник. В 1944 году был арестован, приговорён к 10 годам заключения, работал в лагере врачом, умер в 1946 году. Внук — Василий Барладяну-Бирладник (1942—2010), преподаватель Одесского университета, участник диссидентского движения, в 1977—1983 годах находился в заключении, умер в Одессе.

Библиография

• Тинченко Я. Офiцерський корпус Армiї Українськоi Народної Республiки (1917—1921). — Кн. 1. — К., 2007. — С. 126—127.

Ссылки

• [unr.at.ua/publ/1-1-0-4 Биография]
• [www.ukrlife.org/main/evshan/kuli26.htm Андрій Гулий-Гуленко, командувач Південної групи військ УНР]  (укр.)
• [pavlogradruth.narod.ru/HTML/Postati/gylenko.html Андрій Гулий-Гуленко, отаман Херсонщини та Катеринославщини]
• [storinka-m.kiev.ua/article.php?id=542 ГЕРОЇКА ДВАДЦЯТИХ. З НЕПОКІРНОГО РОДУ — Андрій Олексійович Гулий-Гуленко]

Отрывок, характеризующий Гулый-Гуленко, Андрей Алексеевич

В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.