Гульден Нидерландской Новой Гвинеи

Гульден Нидерландской Новой Гвинеи
Nederlands-Nieuw-Guineese gulden  (нид.)
Территория обращения
Эмитент	Нидерландская Новая Гвинея
Производные и параллельные единицы
Дробные	Цент (1⁄100)
Монеты и банкноты
Монеты	Не выпускались
Банкноты	1, 21⁄2, 5, 10, 25, 100, 500 гульденов
История
Введена	30.3.1950
Валюта-предшественник	Гульден Нидерландской Индии
Начало изъятия	01.5.1963
Валюта-преемник	Западноирианская рупия

См. также: Гульден

Гульден Нидерландской Новой Гвинеи (нид. Nederlands-Nieuw-Guineese gulden) — денежная единица, бывшая в обращении на территории Нидерландской Новой Гвинеи (в западной части острова Новая Гвинея).

Гульден Нидерландской Новой Гвинеи был введён на сохранившейся под контролем Нидерландов западной половине острова Новая Гвинея после провозглашения на остальной части Нидерландской Индии независимой республики Индонезия. Ранее на территории нидерландской Новой Гвинеи в качестве денежной единицы использовался гульден Нидерландской Индии, ходивший в обороте как в банкнотах, так и в медной и серебряной монете. Так как в Индонезии после обретения независимости была создана собственная валюта (индонезийская рупия), а огромная часть торгового оборота Нидерландской Новой Гвинеи была завязана на Индонезию, сохранение в качестве расчётного средства на Новой Гвинее выведенного из оборота в Индонезии гульдена Нидерландской Индии привело в нидерландской колонии на Новой Гвинее в короткое время к галопирующей инфляции.

30 марта 1950 года в нидерландской Новой Гвинее была проведена денежная реформа и взамен гульдена Нидерландской Индии введён гульден Нидерландской Новой Гвинеи. В связи с предотвращением возможностей спекуляции были заморожены банковские счета на её территории. На денежных средствах бывшей Нидерландской Индии, бывших в ранее в обращении на Новой Гвинее, делалась надпечатка «гульден Нидерландской Новой Гвинеи». В марте 1953 года было принято решение по поводу замороженных банковских счетов — из внесённых на счёта до 30 марта 1950 года средств на «новые деньги» обменивалось 40 % вклада.

2 января 1950 года была выпущена первая серия банкнот для нидерландской Новой Гвинеи — купюры номиналом в 1 ,2½, 5, 10, 25, 100 и 500 гульденов. На этих банковских билетах был изображён портрет нидерландской королевы Юлианы. Металлические монеты для этой колонии отчеканены не были. Как мелкая монета использовались нидерландские монеты от 1948 года и более поздние. Всего в Нидерландскую Новую Гвинею в период с 1949 по 1956 год было ввезено голландской монеты на 930.000,- гульденов. 8 декабря 1954 года последовала вторая эмиссия гульдена Нидерландской Новой Гвинеи, с новым портретом королевы. В то же время использование новой валюты было для туземного населения Новой Гвинеи малозначимым, так как среди местных жителей преобладала натуральная торговля или обмен товара на товар.

1 октября 1962 года управление западной частью Новой Гвинеи было взято на себя комиссией ООН, передавшей затем эту территорию 1 мая 1963 Индонезии. В период между 01.10.1962 и 01.05.1963 здесь по-прежнему использовались гульдены Нидерландской Новой Гвинеи. с 1 мая 1963 года Индонезией были введены новые денежные средства — западноирианская рупия, на которую гульден Нидерландской Новой Гвинеи обменивался в соотношении 1:1. Ввоз индонезийской рупии в Западный Ириан был запрещён. Подобные же правила были установлены для островов Риау. В период с 1 июня по 30 ноября 1963 года индонезийцами из обращения были изъяты все нидерландские мелкие монеты и банкноты. В 1971 году произошёл окончательный переход на индонезийскую рупию: рупия Западного Ириана была обменена на индонезийскую по курсу: 1 рупия ЗИ = 18,90 индонезийских рупий (1 IB Rp = 18,90 Rp).

Литература

• Cuhaj G.S. Standard Catalog of World Paper Money. General Issues 1368—1960. — 12-е изд. — Iola: Krause Publications, 2008. — 1223 с. — ISBN 978-0-89689-730-4.

Отрывок, характеризующий Гульден Нидерландской Новой Гвинеи

– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]