Гулькин, Иван Тихонович

Иван Тихонович Гулькин
Дата рождения	23 июня 1923(1923-06-23)
Место рождения	посёлок Алексеевка, Бородулихинский район, Восточно-Казахстанская область
Дата смерти	4 марта 1945(1945-03-04) (21 год)
Место смерти	Нижнесилезское воеводство
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	авиация
Годы службы	1941—1945
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Иван Тихонович Гулькин (1923-1945) — капитан Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944), член ВКП (б) с 1943года

Биография

Иван Гулькин родился 23 июня 1923 года в посёлке Алексеевка (ныне — Бородулихинский район Восточно-Казахстанской области Казахстана) в семье крестьянина. В 1931 году вместе с семьёй переехал в село Лебяжье Алтайского края, а в 1934 году — в Барнаул. В 1940 году окончил среднюю школу № 25 в Барнауле, одновременно учился в аэроклубе. В январе 1941 года Гулькин был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. Окончил Молотовскую лётную школу, затем в 1942 году Майкопское военное авиационное училище. С мая того же года — на фронтах Великой Отечественной войны.

К сентябрю 1943 года младший лейтенант Иван Гулькин был старшим лётчиком 667-го штурмового авиаполка 292-й штурмовой авиадивизии 1-го штурмового авиакорпуса 5-й воздушной армии Степного фронта. К тому времени он совершил 93 боевых вылета, нанеся противнику значительный ущерб в живой силе и технике. В воздушных боях Гулькин сбил 3 самолёта противника в группе.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля 1944 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» младший лейтенант Иван Гулькин был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 1462.

4 марта 1945 года командир эскадрильи 141-го гвардейского штурмового авиаполка капитан Иван Гулькин пропал без вести, не вернувшись с боевого задания в районе населённого пункта Вельекльсдорф к юго-востоку от Лаубана.

Был также награждён орденами Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, рядом медалей.

Память

• В честь Гулькина названа улица в Барнауле.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Боевая слава Алтая. — Барнаул: Алтайское кн. изд., 1978.
• Герои Советского Союза — казахстанцы. Книга 1. Алма-Ата, 1968.

Отрывок, характеризующий Гулькин, Иван Тихонович

– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.