Гулямы хазарского происхождения

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Хазары гулямы на службе у халифов — Тюрки гулямы — постоянная конная гвардия, входила в военный институт Аббасидов, и являлось одними из самых лояльных, преданных и боеспособных воинских подразделений арабских халифатов. Они также входили в другую арабскую военную систему — wala («клиентела, патронат»).

Гулямы

Гулям — gulam (мн.ч. gilman), «юноша, слуга, раб», восходит к иранской (согдийской) традиции, такой как cakar — «слуга, подмастерье, прислуга» и относился к институту личной гвардии, известной в Иране задолго до появления института гулямов у халифов (есть другое мнение М.Гордон). Многие известные историки склоняются к мнению, что преимущественно сасанидские отряды всадников, служившие арабам, привнесли в ранне-мусульманские военные структуры институт личных слуг, именуемые как гулям и мамлюк. Под названием «гулям» в халифате не всегда обозначался несвободный человек — воин, гулямы очень часто после покупки отпускались на волю и включались в другую военную систему клиентелы — wala. Другая интерпретация слова «гулям» — личная, рабская преданность господину, нечто вроде вассальной, «политической зависимости». Конечно, большинство гулямов попадали в исламский мир рабами, из тюркской Евразии, но были и другие, такие как выдающийся военно-политический деятель халифата ферганец ал-Афшина. Такими свободными гулямами, из воинов профессионалов Трансоксании, входившей в Иран, и Центральной Азии, также наравне с невольниками из тюркской Евразии формировался институт личной гвардии халифов и «иностранный легион».

Гулямы у Аббасидов

Изначально тюрки гулямы стали являться определённой военно-политической силой и участвовать во внутренних и внешних делах халифата. Были вовлечены в междоусобную борьбу сыновей халифа Харуна ар-Рашида, и сыграли неоднозначную роль во всей истории империи. Первым из халифов, собравшим вокруг себя тюрок гулямов, был халиф аль-Ма’мун (прав. 813—833 гг.) во времена борьбы со своим братом аль-Амином (прав.809—813 гг.) за власть в государстве. Затем его брат ал-Му’тасим (прав. 833—842 гг.) создал из тюрков гулямов личную гвардию численностью в четыре тысячи воинов. Гулямы не должны были входить ни в какие социальные контакты с местным населением, особенно при халифе ал-Му’тасиме. Местное население недолюбливало их, им приходилось селиться в отдельных, построенных только для них поселках. Эти наделы разделялись по этнической принадлежности отрядов гулямов. Женились гулямы на рабынях, специально привезенных для них халифами.

Гулямы хазары у халифов

Источники о гулямах хазарского происхождения очень фрагментарны. Есть сведения, что в халифской армии присутствовало хазарское войско (осада Амида 767 г). Также есть исторические данные об участии хазар гулямов в восстании рабов в Харране. Имеются упоминания о хазарских гулямах в связи с их участием в битве с повстанцами-карматами около ал-Кадисийи в 906 г.: «они (хазары) оставались непоколебимы и сражались до смерти, нанося огромные потери карматам».

Институт гулямов разделялся на разные этнические группировки: тюркская, магрибская, иранская и т. д. Также существовала группа под названием шакиры — cakar (наемники), которая имела особую этническую базу, и применялась халифами для контроля и сдерживания тюркских групп. Хазары входили в тюркскую группировку наравне с тюрками ферганцами, огузами, карлуками и тогуз-огузами. Хазарские гулямы играли видную роль в политике халифата. Не совсем ясно, были ли эти гулямы этническими хазарами, или просто были тюрками, привезёнными с территории Хазарии в Халифат, но их имена были связаны с нисбой ал-Хазари («хазарин») или ат-Турки («тюрок»). 'Абд ал-Карим ас-Сам’ани, называя имена нескольких знатных мусульман, указывает на их хазарское происхождение. Все имена не тюркские, что подтверждает, насколько хорошо тюрки — хазары адаптировались в арабской среде. Есть также сведения и о других хазарах гулямах:

• Багу или Буге нанят или приобретен в царствование ал-Ма’муна.
• Итах или Инак ат-Тюрки (начал службу в 815 г.). Багу и Итах стали командирами хазарского контингента в армии халифов. Со временем Итах был назначен наместником Йемена (839—844 гг.), а позже стал наместником в Египте (844-?). Он получил чин хаджиба (камергер), который потерял из-за пьяной ссоры с халифом ал-Мутаваккилом (847—861 гг.) Был отправлен в хадж, в его отсутствие пост был отдан другому. Вернувшись, был посажен в тюрьму, где и умер от голода в 849 г.
• Буга ал-Кабир военачальник, одержавший победу над соплеменниками хазарами на Кавказе в 851 г.. Был смещен с должности и отозван с театра военных действий Кавказа, подозревался халифом после доноса в общении с родственными хазарами. Он умер в 11 джумада 248/2-30 августа 862 г. в возрасте 90 лет.
• Муса б. Буга, сын Буги ал-Кабира, унаследовал должности отца.
• Утамиш близкий родственник Буги, и предположительно хазарин. Вместе с Бугой управлял делами во времена халифа ал-Муста’ина (прав.862-866 гг.), и стал его вазиром. Был убит простым тюрком за задержку жалования. По другим сведением, после заговора против него сыновьями Буги аль-Кабира Мусой и Мухаммадом (чит. ас-Сули).
• Мухаммад б. Буга был убит по повелению халифа Биллах ал-Мухтади (прав.869-870 гг.) во времена беспокойных правлений в халифате.
• Исхак б. Кундаджик. Его полное имя Исхак ибн Кундадж ал-Хазари. Высокопоставленный член хазарской группировки гулямов, его род утвердился на службе у халифов с начала VIII в. Известный командующий войсками арабского халифата конца IX в., по происхождению тоже из хазар. Был правителем Арабского халифата в Египте и Сирии. Участвовал во многих дворцовых интригах на стороне ал-Муваффака против халифа. Судя по косвенным данным, был родом из хазарского города Беленджера, (ум.891 г.).
• Сима ал-Хазари был незнатным, но смелым воином в войсках халифа в начале X века.

После ослабления Хазарского каганата, после серии рейдов руси, влияние хазарских гулямов на службе у халифов завершилось. Старая тюркско-хазарская элита и её наследники не котировались более в числе влиятельных лиц Халифата. Их место заняли новые группы тюрок, попавшие в Халифат из Ирана в середине X в. с помощью дайламитов (дейлемитов).

Гулямы на службе в Византии

Есть упоминания у мусульманских историков о хазарских воинах-профессионалах и в византийской армии. Когда о них пишут византийские историки, этих гулямов связывают с личным гвардейским войском правителя. Ибн Руста утверждает, что на службе у Византии находились 10 000 гулямов — хазар и тюрков, он также отмечает присутствие хазарских лучников. У Льва VI (прав. 886—912 гг.) была личная гвардия из воинов-хазар, и эта гвардия воевала (894 г.) в составе византийских войск в битве с болгарским царем Симеоном (прав. 893—927 гг.). Во времена Константина VII Багрянородного (прав. 945—959 гг.), описывается некий смелый и отчаянный хазарин Тузник, командир хазарской гвардии (ra’is al-Khazariyya).

Институт гулямов в Хазарии

Подобная структура как минимум с сер. IX века также существовала и в Хазарском каганате, это было постоянное конное войско из хорезмийских иммигрантов-мусульман Ал-ларисия. Свою службу они несли по взаимному соглашению, и никогда не сливались с остальной хазарской армией. В то же время в каганате находились наёмные дружины славян и русов. Общая структура наемных войск в Хазарии мало чем отличалась от структуры института гулямов у халифов.

Источники пополнения хазарских гулямов

Большинство рабов-тюрок поступало из Багдада, а также из Итиля (печенеги, огузы и т. д.). Есть сведения о ввозе пленных славян и финно-угров из Хазарии. Однако некоторое количество тюрок-гулямов, о которых нам известно, и которые играли видную роль в политике халифов, были связаны с Хазарским государством. Как эти хазарские воины попали на службу к Аббасидам не совсем ясно, хотя долгие арабо-хазарские военные конфликты за контроль над Кавказом давали этому возможность. Известно, что пополнение хазарскими гулямами шло из Хорезма и Дербента, являвшимися в то время основными рынками для покупки хазарских рабов. Но опять же были ли эти рабы этническими хазарами - пока неизвестно. Другим источником пополнения гвардии тюркскими воинами были дети гулямов, которых принимали на службу по просьбе их отцов.

Источники

• Ат-Табари^{[уточнить]}
• Д. Людвиг^{[уточнить]}
• М. А. Шабан^{[уточнить]}
• П. Голден «Тюрки-хазары — гулямы на службе у халифов»
• ал-Сули^{[уточнить]}
• Ибн Руста^{[уточнить]}
• М. Закери^{[уточнить]}
• М. Гордон^{[уточнить]}
• at-Tabari, ed. M.Ibrahim , IX P. 283—284. «The History of al-Tabari» — E.Yar-Shater et., vol. XXXV. "The Crisis of the Addasid Caliphat/Albany, 1985. P. 35.
• [www.kitap.net.ru/budaev5.php?s=1 Будаев Н. М. Западные тюрки в странах Востока]

Ссылки

• [www.kumukia.ru/modules.php?name=Pages&pa=showpage&pid=17 К. Алиев Знаменитые хазары]

Отрывок, характеризующий Гулямы хазарского происхождения

Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.