Гумбиннен-Гольдапская операция

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гумбиннен-Гольдапская наступательная операция
Основной конфликт: Великая Отечественная война
Дата

1630 октября 1944 года

Место

Литовская ССР, Восточная Пруссия

Итог

Победа СССР

Противники
Советский Союз Германия
Командующие
И. Д. Черняховский Георг Ганс Рейнхардт,
Фридрих Хоссбах
Силы сторон
404 500 человек[1] неизвестно
Потери
16819 человек безвозвратных,
62708 человек санитарных[1]
до 40000 убитыми (по сов. данным)

Гумбиннен-Гольдапская операция 16—30 октября 1944 года — фронтовая наступательная операция советских войск 3-го Белорусского фронта в Великой Отечественной войне. Первая попытка советского командования разгромить восточно-прусскую группировку противника. В ходе операции советские войска прорвали несколько оборонительных рубежей, вступили в Восточную Пруссию и достигли глубокого продвижения, но разгромить противника им не удалось.





Сложившаяся ситуация и планы сторон

К началу сентября 1944 года войска Красной Армии в ходе Белорусской стратегической наступательной операции вышли на подступы к границам Восточной Пруссии. В сентябре — октябре 1944 года основные боевые действия разыгрались севернее, где три Прибалтийских фронта проводили Прибалтийскую наступательную операцию. В Прибалтике немецкие войска оказывали исключительно упорное сопротивление и высока была вероятность попытки деблокировать только что с большим трудом и с большими жертвами заблокированную в Курляндском котле огромную группировку из состава группы армий «Север». Для срыва подобных возможных попыток была предпринята наступательная операция в Восточной Пруссии. Кроме того, полагая немецкие войска в этом районе значительно ослабленными, советское командование рассчитывало на овладение значительной частью территории Восточной Пруссии и на расчленение противостоящих войск группы армий «Центр».

3 октября 1944 года Ставка Верховного Главнокомандования приказала командующему 3-м Белорусским фронтом генералу армии И. Д. Черняховскому подготовить и провести силами фронта наступательную операцию и разгромить тильзитско-инстербургскую группировку противника, а в последующем, продвинувшись на запад на 170—180 километров, овладеть Кёнигсбергом. Фронт располагал пятью общевойсковыми армиями (5-я армия, 31-я армия, 39-я армия, 11-я гвардейская армия, 28-я армия) и 1-й воздушной армией. К началу боевых действий 3-й Белорусский фронт насчитывал 404 500 бойцов. Конфигурация фронта подсказывала решение на окружение противостоящих войск ударом вдоль реки Нарев, но полагая, что противник ожидает там нашего удара, Черняховский запланировал фронтальный удар на Кёнигсберг. Главный удар наносился смежными флангами 5-й и 11-й гвардейской армий из района Вилкавишкис в общем направлении на Гумбиннен и далее вдоль южного берега реки Прегель. Там же должен был вводиться в бой резерв фронта — 28-я армия. На 39-ю армию и 31-ю армию возлагалось нанесение вспомогательных ударов на флангах с целью вынудить противника свернуть оборону. В целом решение Ставки Верховного Главнокомандования на проведение глубокой операции против огромного укрепленного района силами только одного фронта без поддержки соседних фронтов было неудачным. Имелся недостаток танков и артиллерии больших калибров.

Войскам фронта противостояла 4-я немецкая армия (командующий генерал пехоты Фридрих Хоссбах) из состава группы армий «Центр» (командующий генерал-полковник Георг Ганс Рейнхардт). В состав армии входили пять корпусов (7 пехотных дивизий, две охранные дивизии, 6 народно-гренадерских дивизий, 2 кавалерийские бригады, отдельная полицейская часть «Ганнибал»). По всему фронту была заранее построена мощная система обороны из 3-х и более оборонительных рубежей глубиной до 5 километров каждый с преобладанием железобетонных сооружений. Между этими рубежами было построены по 2—3 полевые оборонительные позиции. К обороне приспосабливались многочисленные реки, леса и болота, были сооружены сплошные полосы противотанковых и противопехотных препятствий. Все населённые пункты были превращены в опорные пункты, приспособленные для круговой обороны. Средняя плотность минирования составляла 1500—2000 мин на квадратный километр. Фактически вся Восточная Пруссия была превращена в огромный оборонительный район.

Начало операции

16 октября 1944 года в 04:00 началась часовая артиллерийская подготовка по всей полосе фронта, авиация наносила бомбардировочные и штурмовые удары. В 6 часов сухопутные войска фронта перешли в наступление, нанося главный удар между Сувалками и рекой Неман (там наступали 11-я гвардейская и 5-я армии). Сражение сразу приняло крайне упорный и затяжной характер. Прорвав передовую полосу обороны, советские войска втянулись в жестокое сражение в главной полосе обороны, штурмуя многочисленные опорные пункты. Продвижение советских войск было медленным. Только к 20 октября прорыв главной полосы обороны на направлении главного удара фронта — в полосе наступления 11-й гвардейской армии (командующий генерал-полковник К. Н. Галицкий) был завершен, армия продвинулась свыше 30 километров. 18 октября войска фронта с боем перешли государственную границу и вступили на территорию Восточной Пруссии.

С 18 октября по приказанию Гитлера началось формирование частей фольксштурма. Все немецкое мужское население Восточной Пруссии в возрасте от 16 до 60 лет было мобилизовано, часть спешно сформированных батальонов фольксштурма приняли участие в этих боях.

Попытки перелома и завершение операции

20 октября в полосе наступления 11-й гвардейской армии был введен в сражение ударный танковый кулак фронта — 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус. Танкисты завершили прорыв немецкой обороны, стремительно форсировали реки Роминте (река Красная) и Ангерапп (Анграпа). Появилась возможность окружения и захвата Гумбиннена, передовые подразделения ворвались также и в город Гольдап, в котором начались упорные уличные бои. Возможность прорыва советских войск к Кёнигсбергу стала реальной. Для спасения ситуации на этом участке противником была брошены в бой снятые с других участков и полученные из резерва две танковые дивизии (свыше 200 танков) и одна пехотная бригада. С утра 21 октября в районе Гросс-Телльроде (ныне на территории сельсовета Ольховатка Гусевского района Калининградской области) разгорелось кровопролитное встречное танковое сражение, продолжавшееся двое суток. Танковый корпус был почти полностью окружен и во избежание его полного окружения и гибели И. Д. Черняховский приказал ему отойти примерно на 15 километров.

Не привёл к успеху и ввод в бой 20 октября резерва фронта — 28-й армии. Противник ожидал её вступления в бой и действиями своих резервов к 23 октября парализовал её наступление. 22 октября 1944 года после жестокого уличного боя советские войска были вытеснены в предместья Гольдапа. На участке между Гольдапом и рекой Мемель до 28 октября части 3-го Белорусского фронта продолжали атаковать противника, добившись, однако, лишь частичного успеха.

С 30 октября войска фронта перешли к обороне. В ходе отдельной локальной операции 5 ноября немецкие войска полностью выбили советские части из Гольдапа.

Итоги операции

Гумбиннен-Гольдапская операция отличалась непрерывными ожесточёнными сражениями по всей полосе фронта. Потери РККА за 14 дней сражения были очень велики и составили 79 527 человек, из них безвозвратные — 16 819 человек, санитарные — 62 708 человек[1]. Было потеряно 127 танков и САУ, 130 противотанковых орудий и много другой боевой техники. Потери противника оценивались советской стороной в 40 000 человек убитыми и в 600 танков.

Задачи операции полностью выполнены не были, хотя в целом успех остался за советскими войсками: они продвинулись на 50—100 километров, освободили свыше 1000 населённых пунктов, прорвали на разных направлениях от одного до трёх укрепленных рубежей противника. Боевые действия были перенесены на территорию Восточной Пруссии. Против 3-го Белорусского фронта с других участков фронта и из резерва были брошены несколько дивизий. Уроки этой операции были учтены: советскому командованию стало ясно, что в Восточной Пруссии его ожидает исключительно упорное сопротивление, поэтому при подготовке Восточно-Прусской операции были запланированы одновременные действия сразу нескольких фронтов, привлечены значительные дополнительные силы артиллерии и инженерных войск.

Напишите отзыв о статье "Гумбиннен-Гольдапская операция"

Примечания

  1. 1 2 3 www.soldat.ru/doc/casualties/book/chapter5_10_1.html Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование под ред. Г. Ф. Кривошеева. М.:Олма-Пресс, 2001.

Источники

  • [militera.lib.ru/memo/russian/galitsky_kn/pre.html Галицкий К. Н. «В боях за Восточную Пруссию». — М.: «Наука», 1970.] Главы 1—4.
  • Афанасьев Н. М., Глазунов Н. К., Казанский П. А., Фиронов Н. А. «Дорогами испытаний и побед. Боевой путь 31-й армии». — М.: Воениздат, 1986. — С. 212—233.
  • Гольчиков С. А. Поле боя — Пруссия. — Калининград: ООО «Умножение», 2005.
  • Восточная Пруссия с древнейших времен до конца второй мировой войны. Исторические очерки, документы, материалы. — Калининград, 1996. — С. 421—424.
  • Крылов Н. И., Алексеев Н. И., Драган И. Г. «Навстречу победе: боевой путь. 5-й армии; октябрь 1941 г. — август 1945 г.» — М.: «Наука», 1970. — С. 354—369.
  • [militera.lib.ru/bio/sharipov/04.html Шарипов А. А. Черняховский — М.: Молодая гвардия, 1980.] Глава 4.

Отрывок, характеризующий Гумбиннен-Гольдапская операция


Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.