Гундобад

Гундобад лат. Gundobadus
Король бургундов
473 — 516
Соправители:	Хильперик I (473 — 480), Годомар I (473 — 486), Хильперик II (473 — 491), Годегизель (473 — 501)
Предшественник:	Гундиох
Преемник:	Сигизмунд
Рождение:	ранее 455
Смерть:	516(0516)
Отец:	Гундиох
Супруга:	Каратена
Дети:	сыновья: Сигизмунд, Годомар II

Гундобад (лат. Gundobadus; ранее 455 — 516) — король бургундов, правил в 473 — 516 годах, префект Рима в 472 — 473 годах, сын Гундиоха.

Биография

В 472 году после смерти Рицимера Гундобад стал патрицием Рима. В 473 году умер его отец, король Гундиох, и Гундобад принял решение вернуться на родину. Первое время он делил власть в Бургундии со своим дядей Хильпериком I и тремя своими братьями. В 480 году Хильперик I умер, не оставив наследника. С этого времени в Бургундии начинается борьба братьев за единоличную власть.

В 486 году Гундобад устранил одного из своих братьев Годомара I. В 493 году Гундобад заколол мечом Хильперика II и приказал бросить в воду с камнем на шее его жену, потом осудил на изгнание двух его дочерей: старшую Крону (она ушла в монастырь) и младшую Хродехильду (Клотильду). После убийства Хильперика Гундобад изгнал алеманнов с территории современной Швейцарии. Примерно в это же время он пресёк попытки епископа вьеннского Авита по распространению католичества в Бургундии. При этом, сам епископ не пострадал.

Отношения между двумя оставшимися братьями также были довольно скверными, так как Годегизель открыто принял изгнанных Гундобадом племянниц и тем самым явно дал понять брату, что не поддерживает его. Оба короля начинают искать помощи друг против друга у короля франков Хлодвига, влияние которого в Галлии в то время становилось всё сильней.

Хлодвиг принимает сторону Годегизеля, пообещавшего ежегодную дань и территориальные уступки. В 500 году произошло сражение на берегу реки Уш возле Дижона. Хлодвиг, Гундобад и Годегизель выступили каждый со своей армией. Узнав о подходе Хлодвига, Гундобад предложил брату объединится против внешнего врага. Годегизель согласился, но в битве при Дижоне, он перешёл на сторону франков и Гундобад был разбит. Годегизель пошёл на Вьенн, а Гундобад бежал в Авиньон, где был осаждён Хлодвигом. Но под давлением вестготского короля Алариха II и при условии ежегодной дани, Хлодвиг снимает осаду и отступает в свои владения. После чего, нарушив договор с Хлодвигом, Гундобад осадил брата во Вьенне. Вскоре там начала чувствоваться сильная нехватка продовольствия и многие гражданские лица были изгнаны. В их числе был водопроводный мастер, который сильно разозлился, пришёл к Гундобаду и рассказал ему каким образом тот может проникнуть в город. Гундобад выделил отряд, который проник в осаждённый город по водопроводному каналу и нанёс удар в тыл осаждённым. Оборона города развалилась и Годегизель попытался спрятаться в арианской церкви, но был там убит вместе с вьеннским епископом. Таким образом, Гундобад устранил трёх своих братьев и стал единовластным правителем Бургундии.

Гундобаду приписывается авторство Бургундской правды, совместивший галло-римское законодательство с обычаями бургундов.

В 507 году состоялась война с вестготами. Франки весной двинулись в поход в направлении Тура. Соединившись с отрядом бургундов под командованием Сигизмунда, сына короля Гундобада, Хлодвиг пошёл на Пуатье. На равнине Вуйе в двадцати километрах северо-западнее Пуатье вестготы были разбиты, Аларих II погиб, а его сын Амаларих отступил в Испанию. После этого Теодорих, сын Хлодвига, и Сигизмунд двинулись во внутренние районы Аквитании: Альби, Родез, Клермон, а Хлодвиг пошёл по побережью через Ангулем и Бордо на Тулузу. Гундобад попытался овладеть Арлем, и получить выход к Средиземному морю, но был остановлен полководцем Теодориха Великого Иббой. Таким образом, большая часть вестготской Галлии, кроме Прованса, занятого остготами и Септимании, оставшейся под контролем вестготов, попала под власть франков.

В войне с готами 507—509 годов бургунды понесли тяжёлые потери, повлёкшие за собой ослабление их государства. В первую очередь, именно они пострадали от остготского контрнаступления 508—509 годов. В результате последнего были потеряны все завоевания в Септимании, бургунды были вынуждены отказаться от надежды приобрести Арль и Авиньон. Опустошению подверглись и их собственные земли, вплоть до Оранжа и Валанса.

В 516 году Гундобад умер и королём стал его сын Сигизмунд. Существует предположение, что перед смертью Гундобад принял ортодоксальное христианство.

Литература

• Григорий Турский. История франков = Historia Francorum. — М.: Наука, 1987. — 464 с.
• [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/5.htm Западная Европа]. // [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/0.htm Правители Мира. Хронологическо-генеалогические таблицы по всемирной истории в 4 тт.] / Автор-составитель В. В. Эрлихман. — Т. 2.

Ссылки

• [www.fmg.ac/Projects/MedLands/BURGUNDY%20KINGS.htm#_Toc221496774 BURGUNDY KINGDOM, KINGS] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 13 января 2012. [www.webcitation.org/673YMbAXR Архивировано из первоисточника 20 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Гундобад

– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.