Гунст, Анатолий Оттович

Анатолий Оттович Гунст
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя
Дата рождения	7 (19) ноября 1858(1858-11-19)
Место рождения	Москва
Дата смерти	14 (27) ноября 1919(1919-11-27) (61 год)
Место смерти	Москва
Работы и достижения
Учёба:	МУЖВЗ
Работал в городах	Москва
Архитектурный стиль	неоклассицизм, неогрек, модерн

Анато́лий О́ттович Гу́нст (7 [19] ноября 1858, Москва — 14 [27] ноября 1919, Москва) — русский архитектор, художник, преподаватель и актёр. Один из мастеров московского модерна, автор многочисленных построек в Москве. Основатель и директор Училища изящных искусств в Москве.

Биография

Родился в 1858 году в Москве в семье обрусевших немцев, проживавшей до середины XIX века в Казани. Сын архитектора Отто Карловича Гунста (1834—1891); двоюродный брат архитектора Александра Ивановича Гунста (1862—1938).

В 1878 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ), которое окончил в 1882 году со званием классного художника архитектуры. Во время учёбы состоял помощником при постройке Храма Христа Спасителя и ряда других зданий, одновременно преподавал рисунок в Комиссаровском техническом училище. По окончании МУЖВЗ два года провёл за границей — изучал теорию искусств и деятельность европейских художественных студий в Австрии, Германии и Италии. С 1882 по 1884 годы Гунст преподавал строительное искусство в старшем классе реального училища К. К. Мазинга.

Член Московского архитектурного общества с 1894 года. В 1896 году был назначен участковым архитектором (в его ведении находились районы Пречистенки, Хамовников и Сущёвки); помощником Гунста работал архитектор Б. Н. Николаев. Являлся почётным старшиной приюта для грудных детей в Москве.

В 1886 году основал «Классы изящных искусств для лиц обоего пола». С 1890 года Классы стали именоваться «Училищем изящных искусств А. О. Гунста». Это было, по воспоминаниям И. П. Машкова, «художественное училище с широкими задачами и значительным составом лучших по тому времени преподавателей». В училище Гунста преподавали: И. И. Левитан, Ф. О. Шехтель, Л. О. Пастернак, К. М. Быковский, И. П. Машков, А. Н. Померанцев и другие. Сам А. О. Гунст вёл в училище класс выжигания по дереву и коже, а также класс акварели. В 1904 году Гунст получил должность сверхштатного техника Строительного отделения Московского губернского правления. В 1905—1906 годах входил в Строительный совет Московской городской управы, являлся участковым архитектором Пречистенского и Хамовнического участков. Являлся основателем ряда обществ: в 1901 году основал Московское художественно-фотографическое общество, в 1913 году — Общество «Московский драматический салон» (его посетителями были М. Ермолова, О. Садовская, О. Правдин, Е. Глаголева, А. И. Южин), а в 1916 году — «Лигу любителей сценического искусства». Совместно с Е. Б. Вахтанговым основал Студию драматического искусства, послужившую в дальнейшем основой для Вахтанговского театра. Увлекался художественной фотографией, состоял членом Всемирного фотографического общества — работы Гунста получили премии на Всемирной выставке в Париже. С 1917 года А. О. Гунст служил актёром Малого театра.

Был женат на уроженке Швейцарии Матильде Цезаревне Робер-Нику. Сын — переводчик и редактор Е. А. Гунст. Жил в собственном доме в Староконюшенном переулке, 4.

Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

Постройки в Москве

• Хамовнический полицейский дом (1897, Комсомольский проспект, 16);
• Доходный дом (1898, Арбат, 17);
• Здания служб в усадьбе А. Н. Соймонова (конец XIX в., Малая Дмитровка, 18);
• Особняк (1901, Погодинская улица, 16);
• Особняк М. Н. Макшеева-Мошонова (1901, Улица Пречистенка, 37);
• Жилой дом А. П. Богданова (1901, Проспект Мира, 22), объект культурного наследия регионального значения;
• Перестройка дома А. С. Александрова (1902, Воронцовская улица, 52);
• Ограда (1899) и трёхэтажный корпус (1903, Староконюшенный переулок, 4), объект культурного наследия регионального значения. Сейчас в доме размещается Представительство Вологодской области при Президенте РФ и Правительстве РФ;
• Службы Пречистенского полицейского дома (1905, Штатный переулок, 25а);
• Перестройка особняка В. П. Коншиной (1910, Улица Пречистенка, 16), ныне — Центральный дом учёных РАН;
• Изменение фасада доходного дома Л. М. Матвеевского (1913, Улица Пречистенка, 40/2).

Литература

• Нащокина М. В. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. — 3-е. — М.: Жираф, 2005. — С. 161—164. — 535 с. — 2500 экз. — ISBN 5-89832-043-1.
• Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А. В. Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 86—87. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.
• Московская энциклопедия / С. О. Шмидт. — М.: Издательский центр «Москвоведение», 2007. — Т. I, Лица Москвы. — С. 465. — 639 с. — 10 000 экз. — ISBN 978-5-903633-01-2.

Ссылки

• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=31374 Гунст Анатолий Оттович] (рус.). www.biografija.ru. Проверено 26 декабря 2010. [www.webcitation.org/67aOwbgJ9 Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].
• [mosarchiv.mos.ru/detail.aspx?tuid=85d1c2cc-7c2d-4ebd-847f-a691d6b1ff77&ruid=9ca800f5-4eba-4d19-be83-6cd84ef07bcd Фонд № 200: Гунсты] (рус.). Главное архивное управление города Москвы. Проверено 26 декабря 2010. [www.webcitation.org/67aOx4Hvv Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].
• [www.snor.ru/?an=pers_106 Гунст Анатолий Оттович] (рус.). Справочник научных обществ России. Проверено 26 декабря 2010. [www.webcitation.org/67aOyw9eR Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Гунст, Анатолий Оттович

– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.