Гуракучи, Луидь
| Луидь Гуракучи | |
| Luigj Gurakuqi | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Язык произведений: | |
Луидь Гуракучи (алб. Luigj Gurakuqi, 19 февраля 1879 года, Шкодер — 2 марта 1925 года, Бари, Италия) — албанский писатель, поэт, лингвист, деятель национального освобождения и политик. Кодификатор албанской поэзии. Народный Герой.
Содержание
Биография
Луидь Гуракучи родился 19 февраля 1879 года в Шкодере в семье албанского торговца. Закончил иезуитский колледж в Шкодере. В 1897 году уехал в Италию для получения образования. В Италии обучался в итало-албанском колледже «Collegio di Sant’Adriano», где познакомился с деятелями албанского национально-культурного возрождения, среди которых был албанский писатель Иероним Де Рада. В 1906 году закончил медицинский факультете в Неаполе. Будучи в Неаполе, Луидь Гуракучи написал свои первые стихотворения, сочинения, посвящённые албанскому языку и опубликовал французско-албанский словарь. Свои сочинения публиковал в журналах «Albania», «Drita», «Kalendari-kombëtar», «Liria e Shqipërisë» и «La Nazione Albanese» под псевдонимами Jakin Shkodra и Lekë Gruda.
В 1907 году сотрудничал с Байо Топуллим в организации антитурецкого восстания на севере Албании. В ноябре 1908 года вместе с поэтом Гергь Фиштой принял участие от имени движения «Bashkimi» (Единство) в конгрессе в Битоле, на котором рассматривались вопросы унификации албанского алфавита. В сентябре 1909 года участвовал в съезде в Эльбасане, который рассматривал вопросы албанского народного образования. 1 декабря 1909 года был организован первый албанский педагогический институт и Луидь Гуракучи стал его первым директором.
С 1911 года путешествовал по Италии, Румынии и Османской империи, где продвигал идеи антиосманского восстания. В 1912 году Луидь Гуракучи вместе с лидером албанского национально-освободительного движения Исмаилом Кемали прибыл из Триеста в Албанию, где 28 ноября 1912 года подписал Декларацию независимости Албании. В правительстве Исмаила Кемали занимал пост министра образования. В качестве доверенного лица Исмаила Кемали занимался переговорами с северными албанскими кланами, чтобы те поддерживали новое правительство.
Во время Первой мировой войны Луидь Гуракучи участвовал в работе организации «Lidhja Kombetare» (Народная Лига). В 1918 году новое албанское правительство стало ориентироваться на Италию. В этом правительстве Луидь Гуракучи получил портфель министра образования. С 1921 по 1924 года был депутатом албанского парламента, в котором тесно сотрудничал с Фаном Ноли и был одним из организаторов переворота 1924 года.
После падения правительства Фана Ноли в результате вооружённого переворота, организованного Ахметом Зогу, Луидь Гуракучи бежал в Италию, где был убит 12 марта 1925 года в кафе в городе Бари.
Сочинения
Написал сочинение «Стихосложение на албанском языке», которое стало манифестом силлабо-тонической метрики в албанской поэзии.
- «Fjalor shqyp-frengjisht» (Албанско-французский словарь), издан в Неаполе в 1906 году;
- «Abetar i vogël shqyp mas abevet t’Bashkimit e t’Stambollit me tregime n’dy dhialektet»;
- посмертное издание поэтического сборника «Vjersha» под псевдонимом Gjon Kamsi (1940).
Награды
- Звания «Герой Албании» и «Mësues i Popullit» (Учитель народа).
Память
- 29 мая 1991 года именем Луидь Гуракучи был назван новый университет в Шкодере.
- В Шкодере установлен памятник, посвящённый Луидь Гуракучи.
Напишите отзыв о статье "Гуракучи, Луидь"
Литература
- [books.google.com.au/books?id=haFlGXIg8uoC&pg=PA179&dq=Luigj+gurakuqi&hl=en&sa=X&ei=NzSNT-GoB-SNiAeFyZD-DA&ved=0CEQQ6AEwBA#v=onepage&q&f=true Robert Elsie. Historical Dictionary of Albania] (англ.)
Ссылки
- [feb-web.ru/feb/ivl/vl8/vl8-5092.htm Писатели Северной Албании]
Отрывок, характеризующий Гуракучи, Луидь
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
