Гурвич, Хаим Дов
| Гурвич Хаим Дов | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Гурвич Хаим Дов (1865, Горки, Могилёвская губерния — 1927, Москва) — еврейский публицист, экономист. Один из теоретиков еврейского кооперативного движения. Старший брат З. Либина.
Содержание
Биография
Родился в семье меламеда Зусмана Гурвича и Доры Герман. Получил традиционное еврейское образование в хедере.
В 1881—1887 учился в местном реально-агрономическом училище. Затем изучал философию в Венском университете. В 1900 уехал в Берлин, где изучал полит. экономию в Берлинском университете. В 1901 за диссертацию «Развитие человеческих потребностей и социальная дифференциация общества» получил звание доктора.
Во время учёбы сблизился с Д. Пинским, которому помогал в подготовке культурных мероприятий среди берлинских еврейских студентов.
В 1901—1903 сотрудничал в периодических изданиях на идише («Арбайтер фрайнд» и «Идише экспресс»), иврите («Хацефира», «Хашилоах», «Ахиасаф» и «Хаэшколь») и русском языках, печатал рассказы, научно-популярные статьи. В 1902 редактировал жаргонный еженедельник «Фольксцайтунг».
После окончания университета приехал в Варшаву, стал журналистом. В 1901—1903 был соредактором (совместно с Мордхе Спектором) еженедельных изданий на идише «Ди юдише фольксцайтунг» и «Ди юдише фройен вельт». После основания в Петербурге первой ежедневной газеты на идише «Дер фрайнд» стал её сотрудником и членом редколлегии, печатал публицистические статьи в рубрике «Из еврейской экономической жизни».
В 1912—1915 редактор экономического отдела журнала «Ди идише велт», а в 1913—14 соредактор журнала «Ди идише кооперацие».
После революции жил в Минске, Вильне, Варшаве.
Сочинения
- «Die Entwickelung der menschlichen Bedürfnisse u. die sociale Gliederung d. Gesellschaft» («Развитие человеческих потребностей и социальная дифференциация общества»), диссертация (Лейпциг, 1901)
- «Хагорем акалкали» (о влиянии экономического фактора в средневековой еврейской истории) («Мимисрах умимаарав», 1899, IV);
- «Хамамон» (основы политической экономии), «Тушия», 1900;
- «Шаалат хакалкала» (о социальном вопросе в еврейском национальном движении), «Хашилоах», 1902;
- «О включении экономики в сионистскую программу» (доклад, читанный на Минском съезде сионистов), «Восход», 1902;
- «Хапошеа»,
- «Хезиз вэнифга»,
- «Иса шель раби Натан»,
- «Хамаабар»,
- «Махлокет лешэм шамаим»
Напишите отзыв о статье "Гурвич, Хаим Дов"
Примечания
Ссылки
- [ru.wikisource.org/wiki/ЕЭБЕ/Гурвич,_Хаим_Дов]
- [www.rujen.ru/index.php/ГУРВИЦ_Хаим-Дов Гурвиц Хаим Дов] — статья из Российской еврейской энциклопедии
Отрывок, характеризующий Гурвич, Хаим Дов
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
