Гурко, Дмитрий Иосифович

Дмитрий Иосифович Гурко
Дата рождения	23 сентября 1872(1872-09-23)
Дата смерти	19 августа 1945(1945-08-19) (72 года)
Место смерти	Париж
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Кавалерия
Звание	Генерал-майор
Сражения/войны	Русско-японская война,</br>Первая мировая война,</br>Гражданская война в России
Награды и премии

Дми́трий Ио́сифович Гурко́ (Роме́йко-Гурко́) (23 сентября 1872 — 19 августа 1945, Париж) — российский военачальник, генерал-майор.

Биография

Сын генерал-фельдмаршала И. В. Гурко.

Образование получил в Пажеском корпусе, Николаевской академии Генштаба. Служил в лейб-гвардии уланском полку. Участник русско-японской войны. С 1908 военный агент в Швейцарии.

Участник Первой мировой войны. С 30 августа 1914 по 28 мая 1915 командир 18-го гусарского Нежинского полка. 19 мая 1915 награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.

За отличия в делах против неприятеля.

Генерал-майор (24 мая 1915). С 6 августа 1915 начальник штаба 14-го армейского корпуса, с 7 апреля 1917 командующий 16-й кавалерийской дивизией. 27 августа 1917 переведен в резерв чинов при штабе Московского военного округа.

В Гражданскую войну находился на Северо-Западе, поддерживал Бермонт-Авалова, ездил от его имени в штаб Вооружённых сил юга России.

В эмиграции — товарищ председателя, затем председатель Объединения лейб-гвардии Уланского полка.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=459 Гурко, Дмитрий Иосифович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Гурко, Дмитрий Иосифович

Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».