Гурьевский округ

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гурьевский округ
Страна

СССР

Статус

округ

Входил в

Казакскую АССР

Административный центр

Гурьев

Дата образования

1928—1930, 1933—1936

Гурьевский округ — административно-территориальная единица Казакской АССР, существовавшая в 19281930 и 19331936 годах.



Округ в 1928—1930

Гурьевский округ был образован 17 января 1928 года из части Уральской губернии. Центром округа был назначен город Гурьев. Округ был разделён на 6 районов:

15 июля 1928 в состав округа был включён Денгизский район с центром в селе Ганюшкино. 17 сентября Жилкосинский район был передан в Адаевский округ, но в том же году вовращён обратно в Гурьевский округ.

10 апреля 1929 из упразднённого Адаевского округа в Гурьевский был передан Мангистауский район с центром в городе Форт-Александровский.

22 сентября 1930 Испульский, Новобогатинский и Яманхалинский районы были объединены в Гурьевский район с центром в городе Гурьеве. В тот же день Кзыл-Кугинский район был присоединён к Доссорскому.

17 декабря 1930 года округ, как и все остальные округа Казакской АССР, был упразднён, а его районы переданы в прямое подчинение республиканским властям.

Округ в 1933—1936

1 июля 1933 года в южной части Западно-Казахстанской области был образован Гурьевский округ с центром в городе Гурьеве. Он делился на 4 района:

  • Гурьевский район. Центр — город Гурьев
  • Денгизский район. Центр — село Ганюшкино
  • Жилокосинский район. Центр — посёлок Жилая Коса
  • Мангистауский район. Центр — город Форт Александровский

17 июля 1933 в состав округа был включён Урало-Эмбинский район Западно-Казахстанской области с центром на промыслах Доссор. 5 сентября того же года район был упразднён. 31 августа 1933 из части Гурьевского района образован Испульский район с центром в посёлке Кулагино.

5 декабря 1936 Гурьевский округ был упразднён, а его районы перешли в прямое подчинение Западно-Казахстанской области.

Напишите отзыв о статье "Гурьевский округ"

Литература

Справочник по административно-территориальному делению Казахстана (август 1920 — декабрь 1936) / Базанова Ф. Н.. — Алма-Ата: Архивное управление МВД Казахской ССР, 1959. — 1500 экз.

Отрывок, характеризующий Гурьевский округ

Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.