Гусев, Иван Фёдорович

Иван Фёдорович Гусев
Дата рождения	1902(1902)
Место рождения	село Покровское, Екатеринославский уезд, Екатеринославская губерния, Российская империя
Дата смерти	1991(1991)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Артиллерия
Годы службы	1924—196?
Звание
Командовал	Заместитель командующего артиллерией Воронежского фронта Артиллерия 47-й армии Артиллерия 40-й армии Артиллерия 6-й танковой армии Артиллерия 6-ю гвардейской танковой армии
Сражения/войны	Борьба с басмачеством; Великая Отечественная война; Советско-японская война
Награды и премии

Иван Фёдорович Гусев (1902 — 1991) — советский военачальник, генерал-лейтенант артиллерии (1945).

Биография

Родился в селе Покровское, ныне в Кировоградском районе Кировоградской области, Украина. Русский.

С июля 1924 года на службе в РККА.

В 1924-1926 годах участвует в борьбе с басмачеством.

Член ВКП(б) с 1926 года.

В Великой Отечественной войне полковник Гусев с декабря 1941 года на Крымском фронте, с июля 1942 года, назначен заместителем командующего артиллерией 64-й армии Донского фронта.

С февраля 1943 года командующий артиллерией 47-й армии.

С ноября 1943 года - командующий артиллерией 40-й армии.

24 декабря 1943 года Гусеву присвоено звание генерал-майор артиллерии.

С января 1944 года и до конца войны - командующий артиллерией 6-й танковой армии преобразованной 12 сентября 1944 года в 6-ю гвардейскую танковую армию.

29 мая 1945 года Гусеву присвоено звание генерал-лейтенант артиллерии.

В составе 6-й гв. танковой армии участвует в Советско-японской войне.

После войны продолжил службу в Советской Армии.

С 1959 года и до выхода в отставку занимал должность руководителя военной кафедры Института цветных металлов и золота в Красноярске.

Умер в 1991 году, похоронен на Троекуровском кладбище города Москвы.

Награды

СССР

• орден Ленина (1949)
• три ордена Красного Знамени (30.03.1943 , 03.11.1944, 1954)
• орден Кутузова I степени (06.04.1945)
• два ордена Суворова II степени (10.01.1944,13.06.1944)
• два ордена Отечественной войны I степени (21.09.1943, 06.04.1985)
  • Медали в.т.ч.:
  • «За оборону Сталинграда»
  • «За оборону Кавказа»
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «За победу над Японией»
  • «За взятие Будапешта»
  • «За взятие Вены»
  • «За освобождение Праги»
  • «Ветеран Вооружённых Сил СССР»

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен И.Ф. Гусев

• За разгром восьми танковых дивизий немцев, среди которых танковые дивизии СС “Адольф Гитлер” и “Райх”, четырнадцати пехотных дивизий, овладение городом и крупным железнодорожным узлом Коростень, городами Володарск-Волынский, Червоноармейск, Черняхов, Радомышль, Коростышев, городом и важнейшим железнодорожным узлом Казатин, городом Сквира. 30 декабря 1943 года № 52.
• За овладение штурмом городом и крупной железнодорожной станцией Белая Церковь – важным опорным пунктом обороны немцев. 4 января 1944 года № 55.
• За овладение городом Васлуй – важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом обороны противника между реками Серет и Прут. 23 августа 1944 года № 170.
• За разгром группировки противника южнее Ясс, и овладение городами Роман, Бакэу, Бырлад и Хуши – стратегически важными опорными пунктами обороны противника, прикрывающими пути к центральным районам Румынии. 24 августа 1944 года № 174.
• За овладение штурмом городами и крупными узлами коммуникаций Фокшаны и Рымникул-Сэрат (Рымник) – важными опорными пунктами обороны немцев. 27 августа 1944 года № 177.
• За овладение городом и основным центром нефтяной промышленности Румынии – Плоешти. 30 августа 1944 года № 182.
• За разгром группировки немецких войск в районе Плоешти и южнее Плоешти и вступление в город Бухарест, ликвидировав тем самым немецкую угрозу с севера столице Румынии. 31 августа 1944 года № 183.
• За овладение штурмом крупным промышленным центром Венгрии городом Дебрецен – важным узлом коммуникаций и мощным опорным пунктом обороны противника. 20 октября 1944 года № 199.
• За отражение атаки одиннадцати танковых дивизий немцев юго-западнее Будапешта, переход в наступление, разгром танковой группу немцев и овладение городами Секешфехервар, Мор, Зирез, Веспрем, Эньинг. 24 марта 1945 года. № 306.
• За овладение городами Папа и Девечер – крупными уздами дорог и сильными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими пути к границам Австрии. 26 марта 1945 года. № 311.
• За форсирование реки Раба и овладение городами Чорно и Шарвар – важными узлами железных дорог - сильными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими пути к границам Австрии. 28 марта 1945 года. № 314.
• За овладение городами и важными узлами дорог Сомбатель, Капувар, захват города Кесег, и выход на австрийскую границу. 29 марта 1945 года. № 316.
• За овладение на территории Австрии промышленным городом и крупным железнодорожным узлом Винер-Нойштадт и городами Эйзенштадт, Неункирхен, Глоггнитц – важными опорными пунктами обороны немцев на подступах к Вене. 3 апреля 1945 года. № 328.
• За овладение столицей Австрии городом Вена – стратегически важным узлом обороны немцев, прикрывающим пути к южным районам Германии. 13 апреля 1945 года. № 334.
• За овладение крупным промышленным центром Чехословакии городом Брно (Брюн) – важным узлом дорог и мощным опорным пунктом обороны немцев. 26 апреля 1945 года. № 345.

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]
• [russian-dossier.ru/taxonomy/term/6196 Страницы российской истории]

Отрывок, характеризующий Гусев, Иван Фёдорович

– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.