Гусейнов, Али Наги Мамедгасан оглу
Али Наги Гусейнов | ||||||
азерб. Əli Nağı Hüseynov | ||||||
Дата рождения | ||||||
---|---|---|---|---|---|---|
Место рождения | ||||||
Принадлежность | ||||||
Род войск | ||||||
Звание | ||||||
Командовал | ||||||
Сражения/войны | ||||||
Награды и премии |
|
Али Наги Мамедгасан оглу Гусейнов (азерб. Əli Nağı Məmmədhəsən oğlu Hüseynov; 5 мая 1900-?) — полковник РККА, командир 402-й азербайджанской стрелковой дивизии.
Биография
Родился 5 мая 1900 года в Сальянах. С декабря 1918 года до конца 1919 года — рядовой 4-го Кубинского полка вооруженных сил Азербайджанской Демократической Республики. С декабря 1919 года по апрель 1920 года прошел обучение в юнкерской школе в Гяндже, а затем до сентября 1920 года в Бакинской объединенной школе. Назначен на должность командира эскадрона во 2-й пограничной бригаде. С 1920 года продолжил службу в РККА.
В период Зимней войны Али Наги Гусейнов в звании капитана командовал стрелковым полком. За умелое руководство полком и личное мужество был награждён орденом Боевого Красного Знамени, а также получил из рук Тимошенко личное наградное оружие — шашку. В 1941 году — майор, награждён вторым орденом Боевого Красного Знамени. Был ранен, после излечения в госпитале был назначен командиром 402-й азербайджанской стрелковой дивизии. 4 октября 1942 года 402-я стрелковая дивизия была переброшена в Гудермес, где вошла в состав 9-го стрелкового корпуса 44-й армии Северной группы войск Закавказского фронта. С 3 октября по 27 ноября 1942 года дивизия занимала оборону на подступах к Грозному на правом берегу Терека. По приказу командующего 44-й армией генерал-майора Василия Хоменко 30 ноября 1942 года 402-я дивизия во взаимодействии с 114-й и 416-й стрелковыми дивизиями и 5-м гвардейским Донским казачьим кавалерийским корпусом перешла в наступление в направлении Шефтово-Моздок с целью разгромить Моздокскую группировку врага и к 12 декабря освободить Моздок.
За период с 30 ноября по 11 декабря 1942 года части 402-й стрелковой дивизии в упорных и ожесточенных боях освободили населенные пункты Отрашниково, Старо-Бухирово, Ширкутовское, Хохлацкий, Смирновка, Поти-Онин, Сборный, Найденовский. Боевые действия велись без поддержки танков и слабой артиллерийской поддержке. В ходе войны сражался также в составе 1-го Белорусского фронта. По окончании войны — военный комендант Шарлоттенбурга. Награждён также орденом Ленина, орденом Красной Звезды, медалью «За оборону Кавказа».
См. также
Азербайджан в Великой Отечественной войне
Напишите отзыв о статье "Гусейнов, Али Наги Мамедгасан оглу"
Ссылки
- [savash-az.com/COMMANDERS.htm Гусейнов Али Наги Мамедгасан оглу, полковник]
Отрывок, характеризующий Гусейнов, Али Наги Мамедгасан оглу
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.