Гуссенс, Сидони

Сидони Гуссенс

Сидони Гуссенс (англ. Sidonie Goossens; 19 октября 1899, Лискард, ныне часть города Уиррал — 15 декабря 2004, Рейгейт близ Лондона) — британская арфистка из музыкальной династии Гуссенсов, дочь Эжена Гооссенса, сестра Леона и Юджина Гуссенсов.

В 1921 г. дебютировала в оркестре своего брата Юджина, созданном ради британской премьеры «Весны священной» Игоря Стравинского. В том же году поступила в Лондонский симфонический оркестр, став единственной женщиной в его составе. В 1923 г. стала первой арфисткой, выступившей по радио, а в 1936 г. — первой арфисткой, выступившей по телевидению (в телевизионном оркестре своего мужа Хайама Гринбаума). На протяжении 50 лет, с 1930 по 1980 г., играла в Симфоническом оркестре BBC, единственной из музыкантов первого состава оркестра приняв участие в концерте в честь его 50-летия. С 1960 по 1989 гг. была профессором Гилдхоллской школы музыки и драмы. Последнее выступление Гуссенс состоялось в сентябре 1991 г., когда она в ходе ежегодного заключительного гала-концерта Би-Би-Си промс аккомпанировала певице Гвинет Джонс, исполнявшей знаменитую ирландскую песню «Последняя роза лета».

Ссылки

• [www.telegraph.co.uk/news/main.jhtml?xml=/news/2004/12/16/db1601.xml&sSheet=/portal/2004/12/16/ixportal.html Некролог в газете Telegraph]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Гуссенс, Сидони

И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.