Гутерреш, Антониу

Антониу Гутерреш порт. António Manuel de Oliveira Guterres<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Генеральный секретарь ООН
с 1 января 2017 года
Предшественник:	Пан Ги Мун
Премьер-министр Португалии
28 октября 1995 года — 6 апреля 2002 года
Президент:	Мариу Соареш Жорже Сампайю
Предшественник:	Анибал Каваку Силва
Преемник:	Жозе Мануэл Дурау Баррозу
Рождение:	30 апреля 1949(1949-04-30) (74 года) Лиссабон, Португалия
Награды:

Анто́ниу Мануэ́л де Оливе́йра Гуте́рреш (порт. António Manuel de Oliveira Guterres; род. 30 апреля 1949, Лиссабон) — португальский государственный деятель, избранный генеральный секретарь ООН (вступит в должность 1 января 2017 года). Генеральный секретарь Социалистической партии Португалии (1992—2002), премьер-министр Португалии (1995—2002), председатель Социалистического интернационала (1999—2005), верховный комиссар ООН по делам беженцев (2005—2015).

Биография

Антониу Гутерреш родился в Лиссабоне в 1949 году.

В 1965 году закончил престижную школу Liceu de Camões, получив премию «Prémio Nacional dos Liceus».

Получил высшее образование в Высшем техническом институте, где преподавал с 1973 по 1975 год. Был связан с некоторыми молодёжными католическими движениями.

В 1974 году занялся политикой, присоединившись к Социалистической партии Португалии. В 1992—2002 годах был генеральным секретарём партии. С 1995 по 2002 год возглавлял правительство Португалии.

На протяжении десяти лет, с 2005 по 2015 год, работал Верховным комиссаром ООН по делам беженцев.

Летом 2016 года был выдвинут кандидатом на выборах генерального секретаря ООН. 5 октября 2016 года было объявлено о победе Гутерреша в голосовании Совета Безопасности ООН на пост Генерального секретаря организации. 13 октября 2016 года Генеральная Ассамблея ООН избрала Гутерреша на пост генерального секретаря. Вступит в должность 1 января 2017 года.

Помимо родного португальского языка также владеет испанским, французским и английским языками.

Личная жизнь

В 1972 году женился на детском психиатре Луизе Амелии Гимарайнш-и-Мелу (1946—1998; умерла от рака). От этого брака осталось двое детей: Педру Гимарайнш-и-Мелу Гутерреш (род. 1977) и Мариана Гимарайнш-и-Мелу де Оливейра Гутерреш (род. 1985).

В 2001 году женился на Катарине Маркеш де Алмейда Ваш Пинту (род. 1960), которая была заместителем министра культуры (1995—1997) и государственным секретарём по вопросам культуры (1997—2000). Воспитывает приёмного сына Франсишку Ваш Пинту да Кошта Рамуш (род. 1998).

Отрывок, характеризующий Гутерреш, Антониу

24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.