Гуттериты
Гуттериты (нем. Hutterer) — течение в анабаптизме, которое возникло в XVI веке, названо по имени одного из первых лидеров — Якоба Гуттера . Отличительной их чертой является общность имущества.
История
В 1528 г. группа анабаптистов-пацифистов была вынуждена покинуть Никольсбург (ныне Микулов, Чехия) и скрываться в окрестных лесах. Их принципом была общность имущества.
В 1529 г. Якоб Гуттер привел в Моравию из Тироля небольшую группу последователей. Они поселились возле Аустерлица (ныне Славков-у-Брна, Чехия).
В 1533—1535 гг. анабаптисты-пацифисты Моравии разделились на 3 группы:
- гуттериты — последователи Гуттера, которые были согласны с обобществлением имущества;
- филипписты (по имени Филиппа Пленера), которые покинули Моравию в 1535 г. и вернулись в Южную Германию;
- габриелиты (по имени Габриеля Ашерхама), которые покинули Моравию и вернулись в Силезию, родину Ашерхама. Но в 1542—1545 гг. большинство габриелитов вернулись в Моравию и присоединились к гуттеритам.
В 1535 г. многие гуттериты были арестованы и казнены, 25 февраля 1536 г. Гуттер был сожжен на костре в Инсбруке. После его смерти общину возглавил Г.Амон (1536—1542), избранный епископом (Vorstether). Он начал посылать миссионеров (Sendboten) в Австрию, Германию и Швейцарию, но большинство из них были арестованы и казнены. Один из миссионеров, сапожник П. Ридеман, в тюрьме написал «Исповедание веры» (Rechenschaft, 1540), которое гуттериты используют и ныне, так же как и написанные Ридеманом гимны.
Несмотря на гонения, в Моравии гуттериты чувствовали себя в безопасности и их число быстро росло за счет анабаптистов, бежавших в Моравию из других стран. Предполагается, что к 1621 г. в Моравии и Словакии существовало около 102 общин гуттеритов численностью около 30 тыс. чел.
Но во время Тридцатилетней войны католическая армия разрушила 12 и разграбила 17 колоний гуттеритов, а в 1622 г. кардинал Франц фон Дитрихштейн изгнал всех гуттеритов из Моравии. Часть из них переселилась в Словакию.
В 1621 г. князь Габор Бетлен пригласил гуттеритов в Трансильванию, пообещав им землю и свободу вероисповедания. Однако гуттериты не поверили ему и отказались переселяться. Тогда Бетлен похитил 85 человек и поселил их в Альвинце (ныне Винцу-де-Жос, Румыния), затем в течение 2 лет к ним присоединилось около 900 чел. В 1690 г. эти гуттериты отошли от практики обобществления собственности, однако еще 60 лет они продолжали называть себя гуттеритами и практиковали гуттеритское богослужение. В XVIII веке при императрице Марии Терезии преследования гуттеритов возобновились. В пятидесятых и шестидесятых годах XVIII века гуттериты Словакии номинально стали католиками, но они тайно собирались и совершали своё прежнее богослужение. К концу восемнадцатого века их сопротивление было окончательно сломлено. Крестьяне прозвали их хабанерами , их потомки продолжали жить в словацких колониях, но к середине XX века они ассимилировались со словаками.[1]
В 1767 г. 67 гуттеритов под руководством Йозефа Кухры и Иоганна Шталя переселились в Валахию, а затем во время русско-турецкой войны в 1771 г. 60 из них переселились на Украину на земли П. А. Румянцева, который выделил им овец и сельскохозяйственный инвентарь. Эта община получила название «Вишенка» (по названию имения Румянцева, ныне село Вишенки Коропского района Черниговской области). В 1771—1791 годах эта община постоянно пополнялась выходцами из Центральной Европы, среди которых были и меннониты.
После смерти Румянцева в 1796 г. его сыновья попытались сделать гуттеритов своими крепостными, но Павел I переселил гуттеритов на государственные земли. В 1802 г. 44 семьи гуттеритов переехали в Радичев, где основали новую колонию.
В 1859 г. благодаря усилиям проповедника Якоба Хоффера, у российских гуттеритов была восстановлена утраченная ими общность имущества.
В 1873 г. меннониты и гуттериты, узнав о подготовке в России закона о всеобщей воинской повинности, послали своих представителей в США, чтобы подготовить переселение туда. Но по закону меннониты (а гуттериты рассматривались как их часть) получили возможность альтернативной службы в пожарных частях, лесных хозяйствах и т. п. В результате в США выехали только 18 тыс. меннонитов из 45 тыс., но гуттериты эмигрировали все.
Гуттериты поселились в Дакоте, часть из них затем перебралась в Монтану. Их общины успешно развивались вплоть до начала Первой мировой войны, когда у гуттеритов возник конфликт с американскими властями из-за их отказа от призыва в армию. Поэтому многие гуттериты переселились в Канаду (в провинции Манитоба и Альберта).
Во время Второй мировой войны гуттеритам разрешили проходить альтернативную гражданскую службу.
К 1980 г. общая численность гуттеритов в Канаде достигала 24 326 чел., в настоящее время всего в Канаде и США в 460 общинах живут примерно 45 тыс. гуттеритов. Они исторически делятся на четыре направления: Schmiedeleut («люди кузнеца», то есть последователи лидера XIX века кузнеца Михаэля Вальднера), Dariusleut (последователи Дариуса Вальднера), Lehrerleut (назвавшиеся так, потому, что их старейшина был учителем (Lehrer)) и Prairieleut (группа, которая до приезда в США не практиковала общность имущества и поселилась отдельно в прериях Дакоты).[2]
Образ жизни в настоящее время
Средний размер одной общины — 80 человек (14 семей). Они занимаются сельским хозяйством, но также имеются и мастерские, оснащенные современным оборудованием, которые как обслуживают саму общину, так и выполняют внешние заказы (в отличие от амишей, гуттериты не отвергают современные технологии). Все доходы от бизнеса тратятся на общие нужды общины. Гуттериты не имеют личных банковских счетов. Каждая семья живет в отдельном доме, но питаются все вместе в общей столовой общины. Детские сады и школы у каждой общины свои. Наиболее важный момент в жизни любого гуттерита — крещение, которое они принимают в 20-30 лет, после чего мужчина получает у старейшин общины разрешение на брак. Женатые мужчины носят бороды. Женщина любого возраста и положения обязана носить платок на голове. Разводы запрещены, но вдовы и вдовцы иногда заключают повторные браки. У гуттеритов очень высокая рождаемость.
Гуттериты считают, что фотографирование человека нарушает первую из 10 заповедей: не создавай себе кумира и никакого изображения того, что на небе и на земле. Гуттериты канадской провинции Альберта пытались отстоять право не фотографироваться при получении водительского удостоверения. До 2003 г. это им позволяли. Однако в 2009 г. Верховный суд Канады не признал за ними такое право.[3]
Язык
Гуттериты говорят на английском, но сохранили и свой немецкий диалект (хуттерский язык), в который вошли славянские и английские заимстования.
Напишите отзыв о статье "Гуттериты"
Примечания
- ↑ [krotov.info/history/16/1550/dik.htm К. Дж. Дик. Радикальная Реформация]
- ↑ [www.pravenc.ru/text/168446.html статья в Православной энциклопедии]
- ↑ [www.torontovka.com/news/canada/20090702/9257.html Бывшие российские анабаптисты — гуттериты будут вынуждены фотографироваться при получении водительских прав]
Ссылки
- [www.pravenc.ru/text/168446.html статья в Православной энциклопедии]
- [www.hutterites.org/ Official website of the Hutterites] (англ.)
- [religious-life.ru/2012/01/varshaver-hutterity-1528-2003/ Варшавер Е. Гуттериты 1528—2003. Факторы сохранения идентичности]
- Schlachta, Astrid von: [nbn-resolving.de/urn:nbn:de:0159-20110201120Täufergemeinschaften: Die Hutterer], [www.ieg-ego.eu/ EGO - European History Online], Майнц: [www.ieg-mainz.de/likecms/index.php Institute of European History] (нем.), 2011, проверено 18 мая 2011.
Отрывок, характеризующий Гуттериты
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему: