Гуфи и его команда
Поделись знанием:
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
Шаблон:Мультсериал «Гу́фи и его команда» (англ. Goof Troop) — мультипликационный сериал Walt Disney Television. Другие названия — «Гуфи и Макс», «Команда Гуфи». В 1995 году как продолжение сериала вышел полнометражный мультфильм «Каникулы Гуфи». В 2000 году — «Неисправимый Гуфи» (также известен под названием «Экстремальный спорт»).
Содержание
Сюжет
Гуфи — антропоморфная собака, попадающая в различные истории. Однажды Гуфи решает отвезти своего сына Макса в родной несуществующий город Спунервиль, где у него остались школьные друзья — Пит и его жена Пэг. Однако Питу не понравился переезд Гуфи, так как он всё ещё помнил бейсбольный матч, который их команда проиграла по вине Гуфи, поэтому он решает побыстрее отправить Гуфи обратно. Зато Пэг всегда нравился Гуфи, и она продала ему дом, который Пит хотел снести и вырыть на его месте пруд. Теперь Пит стал ещё больше не любить Гуфи.
Помимо сюжетной линии отношений Гуфи с Питом, в сериале присутствует не менее важная линия отношений двух друзей — Макса и Пи-Джея.
Производство
Walt Disney Television, 1992—1993 годы. Всего было снято 79 эпизодов продолжительностью по 22 минуты. 79 эпизод, «Goof Troop Christmas» (Рождество Гуфи), не был дублирован на русский язык.
- Режиссёр: Роберт Тейлор
- Сценарий: Стив Каден, Джефф Сейлор, Джулия Льювалд, Карл Геурс, Марион Уэлс, ...
- Продюсер: Роберт Тейлор, Генри Таккер
- Композитор: Марк Уоттерс
Русское озвучивание
Дубляж студий «Кадр» и «Аккор-видео» при содействии ТПО «Рост» и студии «СВ-Дубль» (СССР,1993-1994)
- Владимир Антоник — Гуфи, Дюк («Король тусовки»), голос за кадром («Что написано пером…»), («Поймать Гуфи»), («Движимость»), окулист («Танцы с очками»), работник полиции («Поймать Гуфи»), медведь («Каникулы на планете Земля»), комментатор на стадионе («День судьбы»)
- Андрей Ярославцев — Пит, мэр города («Гуфи против мафии», «Достойный доверия»), грабитель («Поймать Гуфи»), мэр города Восемь Пуль («Танцы с очками»), слуга, Вильгельм («Фальшивый Гуфи»)
- Надежда Подъяпольская — Макс, второстепенные персонажи
- Людмила Носова — Пегг, медсестра («Пытка арифметикой»), продавщица («Ночной кинокошмар»), мисс Пинипаркер, хозяйка автостоянки («День судьбы»), второстепенные персонажи
- Сергей Чекан — Пи-Джей, музыкальный менеджер («Макс, Пи-Джей и "медные трубы"»), принц Фредди («Гуфин Гуд и хмурые ребята»), Брэкстон («Фальшивый Гуфи»), Игорь, жители деревни («Франкенгуф»), Бастер Вессель, дедушка, буксировщик, один из покупателей пиццы («Операция "Пицца"»), больной («Пытка арифметикой»), учитель («День судьбы»), корреспондент («Бейсбол не нашего детства»), ведущий («Отпуск на Гавайях»), один из друзей Дюка («Король тусовки»), главный инспектор налоговой полиции («Гуфи - налоговый инспектор»), второстепенные персонажи
- Татьяна Канаева — Пистоль, медвежонок («Каникулы на планете Земля»), подружка Дюка, продавщица («Король тусовки»)
- Виктор Петров — режиссёр («Аэрошоу»), шериф Спунервилля («Гуфи билдинг»), «Коготь» («Пиджинаторы»)
- Герман Коваленко — главный инспектор, Слик («Фальшивый Гуфи»), один из хмурых ребят, помощник принца Фредди, голос за кадром, король Ричард («Гуфин Гуд и хмурые ребята»), голос за кадром, Тэн Родстер («Победит сильнейший»), Слэммер Маквист («Необыкновенный приз»), полицейский, доктор Ховард, голос в магазине орагунтанбургеров, голос в "Городке ужасов" («Пытка арифметикой»), Луп-умелец («Движимость»), комментатор на стадионе, тренер («Бейсбол не нашего детства»), первый охранник («Техника на грани фантастики»), первый рабочий («Умирающий Пит»), второстепенные персонажи
- Юрий Саранцев — грабитель Уолли, Генерал Сперлхоб («Офицер Гуфи»), директор фабрики («Гуфи против мафии»), доктор («Умирающий Пит»), начальник пожарной бригады, мистер Хьюдж («Нет Гуфи без огня»), начальник охраны («Техника на грани фантастики»)
- Вячеслав Богачёв — второстепенные персонажи, рассказчик («Гуфи против мафии»), второй охранник («Техника на грани фантастики»), второй рабочий («Умирающий Пит»)
- Владимир Ферапонтов — голос за кадром, Фрэнк Нутти («Гуфи против мафии»)
- Борис Кумаритов — селезень «папа-утка» («Утиная охота»)
- Александр Воеводин — островитянин («Отдых вдвоем»), «Зуб» («Пиджинаторы»), Гарольд Хэтчбэк («Гуфи билдинг»), инвалид («Пытка арифметикой»)
- Александр Леньков — голос рассказчика, почтальон, грузчик Гомер, покупатель дома («Тридцать три несчастья»)
- Сергей Марченко — житель города Восемь Пуль («Танцы с очками»), второстепенные персонажи, Фестор Несс («Фальшивый Гуфи»), собака с застрявшем пальцем в кране ванной («Нет Гуфи без огня»), один из хмурых ребят («Гуфин Гуд и хмурые ребята»)
- Дмитрий Полонский — грабитель Спат, мэр, покупатель («Гуфи — налоговый инспектор»), полицейский («Добро, зло и Гуфи»)
Русский дубляж студии «Невафильм» (2005)
- Режиссёр дубляжа — Ольга Михеева
- Автор перевода и текста — Лилия Королёва
- Роли дублировали
- Михаил Вассербаум — Гуфи
- Наталья Парашкина — Макс
- Вадим Никитин — Пит
- Елена Шульман — Пегг
- Станислав Корнев — Пи-Джей
- Ксения Бржезовская — Пистоль
Второстепенные роли — Алексей Гурьев, Максим Сергеев, Андрей Тенетко, Валерий Кухарешин, Геннадий Богачёв, Валерий Никитенко, Игорь Шибанов, Андрей Шамин, Александр Машанов, Светлана Кузнецова
Персонажи
- Гуфи (англ. Goofy) — главный герой мультсериала. Отличается глупостью, чудачеством и рассеянностью, но имеет очень доброе сердце. Из-за своей незадачливости попадает во всевозможные неприятные истории, которые, однако, всегда оканчиваются для него удачно.
- Пит (англ. Pete) — сосед Гуфи и главный отрицательный герой сериала. Беспринципный бизнесмен, торгующий подержанными автомобилями и всегда готовый надуть наивного клиента. Не очень умён. Слишком называет жену "лапушка", "булочка", "топтыжка", при этом не называя её по имени, сам является её небольшим подкаблучником. Впрочем, ради неё тоже готов на пакости, за что он получает от неё неодобрительные отношения. Терпеть не может простака Гуфи, но в то же время часто пытается использовать его в своих целях. На самом деле в отличие от Гуфи Пит неудачник настоящий. Тем не менее, Гуфи часто спасал его в сложных ситуациях. Больше всего любит хорошо поесть и порыбачить на своей яхте. Неоднократно боится высоты. Также, в заключительной серии «Чай для двоих» его отрицательная натура глубоко связана с бесконечными поражениями в гольф-клуб, от чего он готов был уничтожить бульдозером мини-гольф, тогда как для остальных главных героев это было тёплым воспоминанием.
- Пегг (англ. Pegg) — жена Пита. Пегг — красивая, решительная, да и к тому же немного властная женщина, что во многом проявляется в её отношении к Питу, на которого она имеет большое влияние. Также Пегг имеет очень громкий голос, который иногда помогает ей управлять Питом. Её очень раздражает, а иногда даже и выводит из себя алчные задумки её мужа (в особенности, если тот хочет навредить Гуфи). Пегг, иногда бывает, беспокоится о своем доме.
- Макс (англ. Max) — сын Гуфи. Макс отличается от Гуфи внешностью и характером. Макс — 11-летний инициативный и умный мальчишка, обожающий всевозможные приключения и авантюры, в большинстве которых он втягивает своего друга Пи-Джея, сына Пита. Макс любит своего отца, но всё же желает, чтобы он был хоть чуточку нормальнее.
- Пи-Джей (англ. P.J.) — сын Пита и Пегг. Имеет несколько флегматичный характер и немного побаивается своего отца, и к тому же, является его противоположностью: он добрый и отзывчивый, любит дружить с семьёй Гуфов (в частности с Максом). Пи-Джей иногда старается не вмешиваться в неприятные истории, но постоянно вмешивается в них, идя на поводу у Макса.
- Писталь (англ. Pistol) — шестилетняя, малолетняя дочь семьи Пита. Забияка и непоседа. С ней неоднократно происходили приключения.
- Вафля — кот семьи Гуфов.
- Рашпиль — собачонка семьи Пита.
Список серий
Напишите отзыв о статье "Гуфи и его команда"
Примечания
| ||||||||||||||||||
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Гуфи и его команда
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
