Гуцков, Карл Фердинанд

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Гуцков, Карл»)
Перейти к: навигация, поиск
Карл Гуцков
Karl Gutzkow
Имя при рождении:

Karl Ferdinand Gutzkow

Дата рождения:

17 марта 1811(1811-03-17)

Место рождения:

Берлин

Дата смерти:

16 декабря 1878(1878-12-16) (67 лет)

Место смерти:

Заксенхаузен близ Франкфурта-на-Майне, Гессен

Гражданство:

Германия

Род деятельности:

прозаик, драматург, эссеист

Жанр:

роман, драма, трагедия

Карл Гуцков (17 марта 1811, Берлин — 16 декабря 1878, Заксенхаузен близ Франкфурта-на-Майне) — немецкий писатель и драматург, общественный деятель, глава литературного движения «Молодая Германия».





Биография

В Берлинском университете изучал богословие, право и филологию, слушая лекции, среди прочих, Гегеля и Шлейермахера[1], позднее учился в Гейдельберге и Мюнхене. Редактировал журнал «Телеграф фюр Дойчланд» („Telegraph für Deutschland“") (18381842), в котором участвовали Фридрих Хеббель, Георг Гервег, Фридрих Энгельс. В 1841 впервые побывал в Париже, где, в частности, познакомился Жорж Санд. Страдал тяжёлыми приступами паранойи.

Литературная деятельность

Автор романов «Мага-Гуру, история одного бога» (1833), «Валли сомневающаяся» (1835), многотомной эпопеи «Рыцари духа» (18501851, русский перевод 1871). Из многочисленных драматических произведений («Вернер», 1842, русский перевод 1842; «Пугачёв», 1847, русский перевод 1918). Наибольшей известностью пользуется трагедия «Уриэль Акоста» (1847, русские переводы 1872, 1955) о судьбе голландского мыслителя XVII века, которая много раз ставилась на сценах России и СССР, в частности, К. Марджанишвили. По ней написана одноименная опера Валентины Серовой (пост. 1899 в Москве с Шаляпиным в заглавной роли).

Напишите отзыв о статье "Гуцков, Карл Фердинанд"

Примечания

  1. Sagarra, Eda (2000). "[books.google.com/books?id=5uE4CQAAQBAJ&pg=PA391 Karl Gutzkow, 1811-1878]." Encyclopedia of German Literature. Chicago: Fitzroy Dearborn. p. 391-392.

Ссылки


Отрывок, характеризующий Гуцков, Карл Фердинанд

– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.