Холмогорова, Вера Васильевна

Ве́ра Васи́льевна Холмого́рова (урождённая Вера Васильевна Гыдова; род. 13 апреля 1988) — российский журналист, украинский журналист, корреспондент журнала «Эксперт», корреспондент газеты «Ведомости». Редактор информационно-аналитического портала «Полiт.ua».

Окончив гимназию № 1504, продолжила обучение в Российском государственном гуманитарном университете на философском факультете.

Занимается журналистикой с 2003 года, в 2003—2004 гг. публиковалась в «Русском журнале», газете СПС «Правое дело», а также в ряд других изданий.

В 2005 г. корреспондент сайта kasparov.ru, принадлежащего шахматисту Гарри Каспарову.

В 2006—2009 гг. корреспондент отдела политики российского делового еженедельника «Эксперт» и интернет-издания «Эксперт Online» (г. Москва). Парламентский корреспондент, корреспондент президентского пула В. В. Путина.

В 2009—2010 гг. корреспондент отдела политики газеты «Ведомости» (г. Москва). Парламентский корреспондент. В 2010 г. была спецкором газеты во время президентской кампании на Украине.

С июля 2010 г. — редактор интернет-портала «Полит.ua» (г. Киев), постоянный автор.

Состояла в браке с общественным деятелем Егором Холмогоровым, мать его дочери Александры (род. 23 апреля 2005 г).

Ссылки

• [web.archive.org/web/20070827150641/www.expert.ru/authors/holmogorova/ Публикации в «Эксперт»]
• [www.rusrep.ru/authors/holmogorova_v/ Публикации в «Русском репортёре»]
• [old.russ.ru/authors/Stavrogina.html (Февраль. Возмездие) Вера Ставрогина в «Русском журнале»] (публикация от 5 марта 2004)
• [www.svobodanews.ru/content/transcript/1858974.html Вера Холмогорова. Итоги региональных выборов] // Радио «Свобода», 22 октября 2009

Отрывок, характеризующий Холмогорова, Вера Васильевна

Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.