Гьялцаб Ринпоче

Об основателе монастыря Ганден см. Гьялцаб Дже

Гоши Гьялцаб Ринпоче (тиб. རྒྱལ་ཚབ།, Вайли rGyal tshab) — одна из основных линии тулку в школе карма кагью тибетского буддизма. Представители этой линии считаются держателями учений этой школы, и считаются воплощением активности бодхисаттвы Ваджрапани.

История

Первый Гьялцаб Ринпоче — Палджор Дондуп (1427—1489) родился в Ньемо Яктенге и получил титул Гоши (кит. 國師, Вайли go shri, что означает «государственный учитель») от императора Китая. В Тибете Гьялцаб Ринпоче известен как Цурпу Гоши Гьялцаб Ринпоче. Он является регентом, отвечая за монастырь Цурпу и представляя интересы Кармапы во время после смерти Кармапы и до нахождения его следующего перерождения. В Цурпу монастырь Гьялцаба — Чогар Гонг — находится сразу за монастырем Кармапы.

Нынешний Гьялцаб Ринпоче был распознан Кармапой XIV Рангджунг Ригпе Дордже еще до своего рождения в 1954 году. Вскоре после возведения на трон в 1959 году он бежал из оккупированного китайцами Тибета вместе с Кармапой, поселившись в монастыре Румтек, где впоследствии проходил обучение под его руководством..

В 1992 году Гьялцаб Ринпоче вместе с Ситу Ринпоче возвели на трон Кармапу XVII Ургьен Тринле Дордже. На сегодняшний день резиденцией Кьябдже Гоши Гьялцаба является монастырь Ралунг — один из трёх монастырей, основанных 9-м Кармапой в Сиккиме.

Предыдущие перерождения

1. Палджор Дордуп (1427—1489)
2. Таши Намгьял (1490—1518)
3. Дракпа Палджор (1519—1549)
4. Дракпа Дондуп (1550—1617)
5. Дракпа Чоянг (1618—1658)
6. Норбу Сангпо (1660—1698)
7. Кончог Озер (1699—1765)
8. Чопхал Сангпо (1766—1817)
9. Еше Сангпо (1821—1876)
10. Тенпе Ньима (1877—1901)
11. Дракпа Гьямцо (1902—1949)
12. Мингьюр Гоча (1954-)

Ссылки

• [www.palchenchosling.org Официальный сайт Гошир Гьялцаба Ринпоче]  (англ.)
• [www.kagyu.org/kagyulineage/teachers/tea05.php Биография Гьялцаба Ринпоче на сайте монастыря Карма Трияна Дхармачакра]  (англ.)
• [www.khandro.net/lama_hegyaltsap.htm Биография Гьялцаба Ринпоче на сайте монастыря khandro.net]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Гьялцаб Ринпоче

– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.