Гэддис, Уильям
Поделись знанием:
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
| Уильям Томас Гэддис | |
| William Thomas Gaddis | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: |
16 декабря 1998 (75 лет) |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
писатель |
| Годы творчества: |
1955 — 1998 |
| Направление: | |
| Жанр: |
проза |
| Язык произведений: |
английский |
| Награды: |
National Book Award |
Уильям Томас Гэддис (англ. William Thomas Gaddis, Jr.; 29 декабря 1922 года, Нью-Йорк — 16 декабря 1998 года, штат Нью-Йорк) — американский писатель[1][2]. Первый из его пяти романов — «Признания» — вошёл в список 100 лучших романов по версии журнала «Тайм» (за 1923—2005 гг.)[3], а два других получили ежегодную американскую Национальную книжную премию. Все его публикации были переизданы посмертно в 2002 году.
Один из первых и самых значимых американских писателей-постмодернистов[4]. Стилистика его книг отличается сюжетной и языковой сложностью. Так, его книги-лауреаты («J R» и «A Frolic of His Own») представляют собой непрерывный диалог, в котором почти полностью отсутствуют описания или авторские отступления, в результате читателю приходится самому разбираться, кто что говорит (по особенностям речи персонажей). Некоторые читатели считают это недостатком, иные, напротив, — стилистическим подвигом[5]. Его проза отличается обилием цитат и литературных отсылок[6].
- Признание
- Премия «фонда Макартуров» (1982);
- Член Американской академии искусств и литературы (1989);
- The Lannan Literary Award for Lifetime Achievement (1993).
Библиография
- Романы
| Год | Название на русском | Оригинальное название | ||
|---|---|---|---|---|
| 1955 | Признания | The Recognitions | ||
| 1975 | Дж Р | J R | ||
| 1985 | Плотницкая готика | Carpenter's Gothic | ||
| 1994 | A Frolic of His Own | |||
| 1998 | Agapē Agape |
- Научные труды
| Год | Название на русском | Оригинальное название | ||
|---|---|---|---|---|
| изд. 2002 | The Rush for Second Place |
Напишите отзыв о статье "Гэддис, Уильям"
Ссылки
- ↑ Alberts, Crystal. [library.wustl.edu/units/spec/manuscripts/mlc/gaddis/gaddis.html William Gaddis, 1922–1998. American author](недоступная ссылка — история). Washington University Libraries, Department of Special Collections (August 11, 2005). Проверено 7 июня 2010. [web.archive.org/20040912051827/library.wustl.edu/units/spec/manuscripts/mlc/gaddis/gaddis.html Архивировано из первоисточника 12 сентября 2004].
- ↑ Gussow, Mel. [www.nytimes.com/1998/12/17/us/william-gaddis-75-innovative-author-of-complex-demanding-novels-is-dead.html?pagewanted=1 William Gaddis, 75, Innovative Author Of Complex, Demanding Novels, Is Dead] (December 17, 1998). Проверено 7 июня 2010.
- ↑ [the-best-books.ru/time.html 100 лучших романов по версии журнала Тайм]
- ↑ [www.latest-science-articles.com/Philosophy_Humanities/Entropy-in-William-Gaddis-s-Novels-13613.html Entropy in William Gaddis's Novels]
- ↑ См. главу «The Difficult Cliche» в книге Джека Грина Fire the Bastards и эссе Джонатана Франзена «Mr. Difficult»
- ↑ [www.williamgaddis.org The Gaddis Annotations] — on line архив с работами Steven Moore, писавшим под влиянием книг Гэддиса, курируемый Victoria Harding.
- [www.williamgaddis.org The Gaddis Annotations], a comprehensive scholarly site
- [library.wustl.edu/units/spec/manuscripts/gaddis.html The William Gaddis papers at Washington University in St. Louis]
- [www.themodernword.com/scriptorium/gaddis.html The William Gaddis pages] at The Modern Word website
- Zoltán Abádi-Nagy (Winter 1987). «[www.theparisreview.org/interviews/2577/the-art-of-fiction-no-101-william-gaddis William Gaddis, The Art of Fiction No. 101]».
- John Sherry (June 1999). «[www.nyx.net/~awestrop/gaddis/sherry.htm In Recognition. Remembering William Gaddis.]» (Hamptons Country).
Отрывок, характеризующий Гэддис, Уильям
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
