Повесть о Гэндзи

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Гэндзи-моногатари»)
Перейти к: навигация, поиск

Повесть о Гэ́ндзи (яп. 源氏物語, Гэ́ндзи-моногата́ри), также «Повесть о блистательном принце Гэндзи» — роман, одно из величайших произведений японской классической литературы[1], написанный в эпоху Хэйан. Авторство романа приписывается Мурасаки Сикибу, даме при дворе императрицы Сёси (годы правления 9861011).





Структура произведения

Произведение состоит из 54 глав. Глава «Первая зелень» имеет две части, глава же «Сокрытие в облаках» известна только названием. Сложившаяся практика разделяет роман на три части:

  1. Главы «Павильон Павлоний» — «Листья глициний» (33 главы). Рассказ о жизни Гэндзи с детства до зрелости. Преодолев трудности, Гэндзи достигает высшей степени могущества
  2. Главы «Первая зелень» — «Кудесник-даос» (8 глав). Рассказ о старости Гэндзи, заканчивающийся смертью героя.
  3. Главы «Принц благоуханный» — «Плавучий мост грёз» (13 глав). Рассказ о наследниках Гэндзи, главной героиней которого является Укифунэ.

Деление основано не только на содержании частей, но также на разнице в стиле и методе изложения, что дало повод к сомнениям, что автором произведения был один человек. В разные времена произведение делилось неодинаковыми способами, например, «Главы Удзи» считались и одной главой и десятью отдельными главами. До сих пор однозначно не решён вопрос, в каком порядке следует располагать главы. Это вызвано тем, что сюжеты глав зачастую не связаны друг с другом, и трудно составить роман в таком порядке, чтобы он не содержал хронологических или других противоречий. Исследователи обнаружили, что отдельные главы являются ключевыми (мото-но маки), с помощью них выстраивается устойчивая фабула произведения, а другие представляют собой побочные главы (нами-но маки). Побочные главы могут углубляться внутрь основной главы, более подробно раскрывая её содержание, или же могут служить продолжением рассказанной сюжетной линии[2].

Сюжет

То, что она (Мурасаки Сикибу) создала «Гэндзи», представляется делом удивительным, невозможным в нашем мире. Не иначе, как это чудо, сотворённое Буддой в ответ на её молитвы.
Трактат «Безымянные записки» (Мумёдзоси), начало XIII века

Основу повести составляет любовная биография принца Гэндзи — побочного сына императора.

Моногатари представляет собой сплетение трёх жанров: живописи, поэзии и прозы. Свиток моногатари состоял из рисунков и пояснений к ним. Читатели разворачивали свиток (по горизонтали) и рассматривали картинки, одновременно читая пояснения. Вероятно, первоначально моногатари мог походить на мангу, то есть текста было много меньше, чем рисунков. Однако ничего особо правдоподобного сказать о моногатари нельзя, так как в первоначальном виде не сохранилось ни одной повести. Ныне известные тексты взяты из значительно более поздних копий, которые, скорее всего, тоже были сняты с копий.

Роман представляет собой цепь новелл, каждая из которых излагает отдельный эпизод из личной жизни Гэндзи. Автор с большим тактом сохраняет позу невозмутимого биографа, чуждого морализирования или идеализации. На протяжении 44 частей (весь роман состоит из 54 частей) герой с изысканно скучающим видом покоряет всех попадающихся ему под руку женщин, начиная с податливых сановных дам и кончая дворцовыми служанками. Этот любовный мартиролог дает возможность автору показать галерею женских типов хэйанского придворного мира. Герой не наделен особой разборчивостью: от наложницы своего отца он идет к юной фрейлине, затем к даме, у коей «нос большой и красный, отвратный, как у слона», затем к сановной 58-летней старухе и даже пытается соблазнить свою приемную дочь-подростка. Роман сугубо реалистичен, сюжет развивается очень медлительно (этому способствует язык романа — жеманный церемонный язык фрейлин того времени). Повседневный быт хэйанских аристократов и праздная упадочная атмосфера дворцового квартала переданы с большим и изысканным мастерством.

Однако, в отличие от дона Жуана, Гэндзи представляет собой не любовника-губителя, а надёжного и верного спутника. Именно о таком мечтала бы каждая дама эпохи Хэйан, когда положение женщины было так непрочно, и вся её жизнь зависела от мужчины. Возмужавший Гэндзи берёт на себя заботу о каждой женщине, что подчёркивается автором неоднократно. Совершенно невероятно по благородству (для той эпохи) и его поведение по отношению к госпоже Мурасаки. Ещё девочкой она была полностью в его власти, не имела никакой другой опоры в жизни и не родила ему ни одного ребёнка — и все же оставалась любимой женой!

Роман делится на три части: юность Гэндзи; зрелые годы — ссылка и возвращение в столицу, слава и смерть; жизнь Каору — приёмного сына Гэндзи. Роман не имеет чёткой логической концовки, традиционной для современной ему литературы, что дало повод некоторым исследователям объявить роман незавершённым. Впрочем, одна из глав (порядок расположения последних четырнадцати глав-свитков точно не известен) состоит только из названия — «Сокрытие в облаках», что, вероятно, символизирует смерть Гэндзи. Существует две основные гипотезы: автор сознательно оставила только название главы, ибо ей было слишком печально повествовать о смерти любимого героя; свиток был утерян.

Сюжет романа закольцован — если в юности Гэндзи, соблазнив наложницу своего отца, стал отцом взошедшего на трон принца, то в конце своей жизни он узнаёт, что его возлюбленная Сан-но Мая ему не верна, и отцом её сына является молодой придворный. Такая закольцовка сюжета соответствует концепции кармы, что характерно для эпохи Хэйан: литература в это время испытывала сильное влияние буддизма. Исследователи предполагают, основываясь на впечатлении незавершенности, создаваемом оборванными сюжетными линиями последней главы, что роман мог быть незакончен автором.

Действующие лица

По мнению исследователей, главный персонаж романа, Гэндзи, не является исторической личностью. Его образ синтетичен, и возможно лишь делать предположения о том, какая из граней его личности была заимствована от той или иной реальной исторической фигуры. Среди возможных прототипов принца называют Минамото Такаакира (914—982), сына императора Дайго, Аривару Нарихира, Тайру Садафуми, Сугавару Митидзанэ, принца Ацухиру[2].

Место действия

  • 1 — Ворота торжествующей справедливости (Югимон)
  • 2 — Ворота скрытого света (Иммэймон)
  • 3 — Ворота доблестной добродетели (Бутокумон)
  • 4 — Покои внезапных ароматов (Сихося), дом придворных дам, главы Правой личной императорской охраны
  • 5 — Покои застывших цветов (Гёкася), дом придворных дам
  • 6 — слива
  • 7 — Покои летящих ароматов (Хигёся), дом императриц и наложниц
  • 8 — глициния
  • 9 — Дворец грядущей прохлады (Корёдэн), дом наложниц высших рангов
  • 10 — Ворота увенчанного покоя (Кианмон)
  • 11 — Дворец восхождения к цветам (Токадэн), дом императрицы и лучших наложниц
  • 12 — Дворец щедрых наград (Кокидэн), дом самых влиятельных наложниц
  • 13 — Дворец чистой прохлады (Сэйрёдэн), дом императора
  • 14 — Архивный дворец (Кёсёдэн), императорский архив
  • 15 — Дворец спокойного счастья (Ампукудэн), дом для лекарей
  • 16 — Ворота вечного покоя (Эйаммон)
  • 17 — Ворота таинственного блеска (Гэнкимон)
  • 18 — Дворец созерцания истинной чистоты (Дзёгандэн), дом для чиновников — хранителей женских покоев
  • 19 — Дворец извечного покоя (Дзёнэйдэн), дом для императриц и лучших наложниц
  • 20 — Дворец одаривающий ароматами (Дзёкёдэн), место пиров, турниров и музицирования
  • 21 — Дворец добродетельной старости (Дзидзюдэн), место пиршеств, соревнований сумо

  • 22 — Сисиндэн (Дворец пурпурных покоев), главное здание дворцового комплекса
  • 23 — померанец
  • 24 — вишня
  • 25 — Ворота одаривающие светом (Сёмэймон)
  • 26 — Ворота спокойной радости (Анкимон)
  • 27 — Дворец явленного блеска (Сэнъёдэн), дом наложниц
  • 28 — Дворец живописных видов (Рэйкэйдэн), дом императриц и лучших наложниц
  • 29 — Дворец узорчатых шелков (Рёкидэн), хранилище утвари и одежды
  • 30 — Дворец благодатного света (Гиёдэн), хранилище ценностей, место совещаний
  • 31 — Дворец весенней радости (Сюнкёдэн), хранилище оружия и амуниции
  • 32 — Ворота долгой радости (Тёракумон)
  • 33 — Северные покои светлых пейзажей
  • 34 — Покои светлых пейзажей (Сигэйса), дом менее влиятельных наложниц
  • 35 — Северные покои отражённого света
  • 36 — Покои отражённого света (Сёёся), дом наложниц, наследного принца
  • 37 — груша
  • 38 — Дворец тёплого света (Уммэйдэн), хранилище регалий императорской власти
  • 39 — Ворота радостного света (Каёмон)
  • 40 — Ворота явленного света (Сэнъёмон)
  • 41 — Ворота утверждения порядка (Энсеймон)

Стиль романа

Достижением автора является стиль романа — еле заметные акценты, неуловимые и ускользающие чувства, каждая мысль словно проходит через сито придворного этикета, а тем временем Мурасаки Сикибу создаёт образы зримые и насыщенные, и её отношение к ним (нигде прямо не высказанное) очевидно внимательному читателю. В романе огромное количество стихотворений, что связано с большим значением поэзии в жизни хэйанской аристократии, когда японское пятистишие — танка — победило китайские образцы и стало основой личной переписки, флирта, соперничества, горя, философских размышлений. В те поры о красоте дамы, скрытой от взгляда множеством ширм и занавесов, судили по красоте её стихов, а об её уме — по быстроте её ответов в стихотворной переписке.

Эпоха написания

Роман написан в эпоху Хэйан, когда японская культура достигла одного из пиков своего развития. Именно в этот период происходит отход от традиций, унаследованных от Китая, именно в это время формируется национальный самобытный японский стиль. Элитными кругами японской аристократии закладываются основы многих искусств с ярко выраженным национальным звучанием. Наряду с живописью, музыкой, каллиграфией небывалый скачок совершает японская проза, которая, едва возникнув, тут же достигает вершин стиля. И «Повесть о Гэндзи» является именно тем воплощением достигнутых высот.

Поскольку больше всего в высших сословиях ценилось искусство поэзии, проза оставалась отчасти в стороне. Но именно это позволило выразить в прозе то, что могло остаться обойдённым ювелирным искусством придворного стихосложения. Проза впитывала в себя жизнь без прикрас, произрастала непосредственно из событий повседневности, благодаря чему достигала удивительной органичности и естественности, и запечатлела для истории мельчайшие детали быта тех времён[2].

Время написания

Не существует единого мнения о том, в какой период своей жизни Мурасаки создала роман. Существует несколько версий, из которых чаще других называется та, которая предполагает, что роман был начат Мурасаки после смерти мужа, Фудзивары Нобутаки, то есть около 1001 года. Эту версию подкрепляет то, что к моменту поступления Мурасаки на службу к императору (1008 год) «Повесть о Гэндзи» уже была популярна у женской части обитателей дворца. Возможно, именно эта популярность и стала причиной приглашения девушки во дворец. Исходя из этой версии, первыми написанными главами следует считать те, которые повествуют о жизни женщин среднего сословия (например, «Пустая скорлупка цикады», «Вечерний лик»). В дальнейшем, став наблюдательницей придворной жизни, Мурасаки начинает писать и об обитательницах дворца.

Согласно другой версии Мурасаки приступила к роману лишь после ухода со службы. По одной из легенд роман был создан по повелению императрицы Сёси и писался во время пребывания создательницы в монастыре. Но эта легенда не очень достоверна.

Наконец, по ещё одной версии, вдохновением для японки послужили рассказы об императорской жизни, которые она слышала от своего отца. Очарованная услышанным, Мурасаки пишет главу «Павильон Павлоний», будучи ещё совсем юной, возможно, даже до замужества с Нобутаки.

Источники

Оригинала произведения не сохранилось, как, впрочем, и какой-либо копии времён жизни Мурасаки. Однако общее количество дошедших до нас экземпляров переписанных копий романа достаточно велико. Ещё в эпоху Камакура были предприняты попытки собрать воедино все бытующие варианты популярнейшего произведения, в результате чего сформировались три больших группы текстов, различающихся исходными вариантами, на основе которых они создавались.

«Книги из Кавати» К этой группе относятся варианты романа, созданные на материалах Минамото Тикаюки, правителем провинции Кавати. Поэт и учёный, Минамото не пожалел сил и времени, чтобы проанализировать множество имевшихся списков произведения и скомпилировать их в один. Проделанная им работа высоко ценилась современниками, однако в настоящее время она уже не имеет такого влияния. Существуют предположения, что Минамото заменял некоторые фрагменты текста Мурасаки собственным переложением сюжета.

«Синие тетради» Самая авторитетная группа списков произведения основана на работе Фудзивара Тэйка (1162—1241), выдающегося японского поэта и филолога. Однако, вероятно, и в его варианте роман Мурасаки подвергался правке. Тем не менее известно, что варианты Минамото и Фудзивары были весьма схожи друг с другом.

К третьей группе относятся варианты текста, не связанные ни с «Книгами из Кавати», ни с «Синими тетрадями».

Название

Согласно мнению большинства, название для романа, «Повесть о Гэндзи», было придумано не самой Мурасаки, в более поздний период существования произведения. Наиболее древним из известных исследователям названий является «Повесть о Мурасаки» («Мурасаки-но-моногатари»). Оно встречается в дневнике середины XI века «Сарасина-никки» («Одинокая луна Сарасина»). Известен вариант названия «Повесть о блистательном Гэндзи» («Хикару-Гэндзи-моногатари»).

Проблема авторства

Список глав

Глава На японском Перевод
1 Кирицубо (яп. 桐壺) Павильон павлоний
2 Хахакиги (яп. 帚木) Дерево-метла
3 Уцусэми (яп. 空蝉) Пустая скорлупка цикады
4 Югао (яп. 夕顔) Вечерний лик
5 Вакамурасаки (яп. 若紫) Юная Мурасаки
6 Суэцумухана (яп. 末摘花) Шафран
7 Момидзи-но га (яп. 紅葉賀) Праздник алых листьев
8 Хана-но эн (яп. 花宴) Праздник цветов
9 Аои (яп. ) Мальвы
10 Сакаки (яп. ) Священное дерево сакаки
11 Ханатирусато (яп. 花散里) Сад, где опадают цветы
12 Сума (яп. 須磨) Сума
13 Акаси (яп. 明石) Акаси
14 Миоцукуси (яп. 澪標) У прибрежных буйков
15 Ёмогиу (яп. 蓬生) В зарослях полыни
16 Сэкия (яп. 関屋) У заставы
17 Эавасэ (яп. 絵合) Сопоставление картин
18 Мацукадзэ (яп. 松風) Ветер в соснах
19 Усугумо (яп. 薄雲) Тающее облако
20 Асагао (яп. 朝顔) Утренний лик
21 Отомэ (яп. 乙女) Юная дева
22 Тамакадзура (яп. 玉鬘) Драгоценная нить
23 Хацунэ (яп. 初音) Первая песня
24 Котё (яп. 胡蝶) Бабочки
25 Хотару (яп. ) Светлячки
26 Токонацу (яп. 常夏) Вечное лето
27 Кагариби (яп. 篝火) Ночные огни
28 Новаки (яп. 野分) Пронизывающий поля
29 Миюки (яп. 行幸) Высочайший выезд
30 Фудзибакама (яп. 藤袴) Лиловые шаровары
31 Макибасира (яп. 真木柱) Кипарисовый столб
32 Мумэ-га э (яп. 梅枝) Ветка сливы
33 Фудзиураба (яп. 藤裏葉) Листья глициний
34 Вакана (яп. 若菜上) Первая зелень I
35 Вакана (яп. 若菜下) Первая зелень II
36 Касиваги (яп. 柏木) Дуб
37 Ёкобуэ (яп. 横笛) Флейта
38 Судзумуси (яп. 鈴虫) Сверчок-колокольчик
39 Югири (яп. 夕霧) Вечерний туман
40 Минори (яп. 御法) Великий закон
41 Мабороси (яп. ) Кудесник-даос
Кумогакурэ (яп. 雲隠) (Сокрытие в облаках)
42 Ниоумия (яп. 匂宮) Принц благоуханный
43 Кобай (яп. 紅梅) Красная слива
44 Такэкава (яп. 竹河) Бамбуковая река
45 Хасихимэ (яп. 橋姫) Девы у моста
46 Сиигамото (яп. 椎本) Под деревом сии
47 Агэмаки (яп. 総角) Тройной узел
48 Савараби (яп. 早蕨) Побеги папоротника
49 Ядориги (яп. 宿木) Плющ
50 Адзумая (яп. 東屋) Беседка
51 Укифунэ (яп. 浮舟) Ладья на волнах
52 Кагэро (яп. 蜻蛉) Подёнки
53 Тэнараи (яп. 手習) Упражняясь в каллиграфии
54 Юмэ-но Укихаси (яп. 夢浮橋) Плавучий мост сновидений

Переводы

Роман переведён на ряд европейских языков. На русский язык произведение переведено в 1993 году Т. Л. Соколовой-Делюсиной[3].

На английский язык роман переводился пять раз:

  1. Суэмацу Кэнтё (1882 год)[4],
  2. Артуром Вэйли (19261933)[5],
  3. Эдвардом Сайденстикером (1976)[6],
  4. Хелен Маккаллоу (1994, отрывки)[7],
  5. Ройаллом Тайлером (2001)[8].

На чешский язык произведение перевёл Карел Фиала (чеш. «Příběh prince Gendžiho»[9]).

На украинский язык переведена глава «Ветер в соснах» Ю. В. Осадчей[10].

Экранизации

Опера
  • По мотивам Повести о Гэндзи была написана опера, сочинённая в течение 1999 года композитором Мики Минору и впервые исполненная в следующем году в оперном театре Сент-Луиса. Либретто на английском языке написал Колин Грэм, затем либретто было переведено на японский язык.

Напишите отзыв о статье "Повесть о Гэндзи"

Примечания

  1. Мурасаки Сикибу. Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Кн. 1. Пер. с яп. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991.- 330 с. Стр.1
  2. 1 2 3 Мурасаки Сикибу Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Приложение. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1992.- 192 с. Стр.10-43
  3. Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари): в 2 ч. / Перевод с яп. Соколова-Делюсина Т. Л. — Москва: "Восточная литература, 1993.
  4. Suematsu, Kencho. The Tale of Genji. London: Trubner, 1882.
  5. Waley, Arthur. The Tale of Genji. A Novel in Six Parts by Lady Murasaki. 1926—1933.
  6. Seidensticker, Edward G. The Tale of Genji. New York: Alfred A. Knopf, 1976.
  7. McCullough, Helen Craig. Genji & Heike: Selections from The Tale of Genji and The Tale of the Heike. Stanford: Stanford University Press, 1994.
  8. Tyler, Royall. The Tale of Genji. New York: Viking, 2001
  9. Fiala, Karel. Příběh prince Gendžiho. Vol. 1. Prague: Nakl. Paseka, 2002 . 380 pp. ISBN 80-7185-452-2 Vol. 2, 2005, ISBN 80-7185-709-2.
  10. Японская литература: Хрестоматия. Том I (VII—XIII вв.) / Составители: Бондаренко И. П., Осадчая Ю. В. — М.: Издательский дом Дмитрия Бураго, 2010. — С. 446—463

Литература

  • Мурасаки Сикибу. «Повесть о Гэндзи», эпоха, автор // Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Приложение. Вступ. ст., сост., пер. с яп. стихотворных текстов Т. Л. Соколовой-Делюсиной / Отв. ред. Т. П. Григорьева. — М. : Наука, 1992. — С. 3—49. — 192 с. — ISBN 5-02-016877-7.</span>

  • Боронина И. А. Классический японский роман («Гэндзи моногатари» Мурасаки Сикибу) / Отв. ред. Т. П. Григорьева. — М. : Наука, 1981. — 295 с.</span>
  • Горегляд В. Н. Японская литература VIII—XVI вв.: Начало и развитие традиций. — 2-е изд. — СПб. : Петербургское Востоковедение, 2001. — 400 с. — ISBN 978-5-85803-076-9.</span>
  • Конрад Н. И. Японская литература. От «Кодзики» до Токутоми / Сост. Н. И. Фельдман-Конрад. — М. : Наука, 1974. — 568 с.</span>
  • Сисаури В. И. Японский роман X—XII вв.. — СПб. : Филологический факультет СПбГУ; Нестор-История, 2011. — 248 с. — ISBN 978-5-98187-877-0.</span>
  • Bowring R. Murasaki Shikibu: The Tale of Genji : [англ.]. — 2nd Edition. — Cambridge University Press, 2004. — 122 p. — ISBN 978-0-521-83208-3.</span>
  • Emmerich M. The Tale of Genji: Translation, Canonization, and World Literature : [англ.]. — Columbia University Press, 2013. — 512 p. — ISBN 978-0-231-16272-2.</span>
  • Envisioning The Tale of Genji: Media, Gender, and Cultural Production : [англ.] / Edited by Haruo Shirane. — Columbia University Press, 2008. — 416 p. — ISBN 978-0-231-14236-6.</span>
  • Reading The Tale of Genji: Sources from the First Millennium : [англ.] / Edited by Thomas Harper and Haruo Shirane. — Columbia University Press, 2015. — 632 p. — ISBN 978-0-231-16658-4.</span>

Ссылки

  • [www.meijigakuin.ac.jp/~watson/genji/genji.html Список сайтов с материалами к роману] (англ.)
  • [www.meijigakuin.ac.jp/~pmjs/resources/genji/genji-chart.html Генеалогическое древо персонажей романа] (англ.)

Отрывок, характеризующий Повесть о Гэндзи

Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]