Гэ Сюань

Даосизм
История
Люди
Школы
Храмы
Терминология
Тексты
Боги
Медицина
Астрология
Бессмертие
Фэншуй
Портал

Гэ Сюань (кит. 葛玄, 164 - 244) — знаменитый даос династии Восточная У. Его внучатым племянником был Гэ Хун. Жил в городе Даньян в эпохй Троецарствия. Гэ Хун присвоил ему титул Гэ Сянь-гун (бессмертный барон); от него Гэ Хун получил тексты по даосской алхимии, упоминаемые в Баопу-цзы. Гэ Сюань особенно почитался другим его потомком - Гэ Чаофу, который основал даосскую школу Линбао, в которой Гэ Сюаню отводится роль святого патриарха-основателя традиции и автора священных книг. Его жизнеописание окружено множеством легенд.

Ранние годы

Гэ Сюань считается легендарным патриархом, почитаемым многими даосскими традициями. Он родился в благородной семье чиновников высшего ранга, в которой ценилось образование. Он детально изучил конфуцианские сочинения и многочисленные исторические и философские труды. Он увлёкся даосскими сочинениями Лао-цзы и Чжуан-цзы и уже к 16 годам приобрёл известность в районах серернее реки Янцзы.[eng.taoism.org.hk/general-daoism/eminent-philosophers-accomplished-daoists/pg1-4-9.htm]

Его родители умерли, когда он был ещё юным, он оставил стремления к карьере и подался в леса и горы для изучения дао. Он стремился также освоить практику достижения долголетия и бессмертия. Гэ Сюань жил в горах Линъюэ, Чичэн и Лофу (括苍山、南岳, 阁皂山,、罗浮山), встречался с необычными людьми и с целью самоочищения потреблял особые грибы (ganoderma lucidum, setose thistle).[eng.taoism.org.hk/general-daoism/eminent-philosophers-accomplished-daoists/pg1-4-9.htm]

Занимаясь даосскими практиками, он достигал особой силы духа, мог создавать несколько своих форм и находится одновременно во многих местах, проходить сквозь горы и преодолевать моря, изгонять злых духов и лечить болезни (Campany (2002), p. 64). Он стал практиковать как врач, лечил с помощью магических приёмов, ведущих к бессмертию. Встретившись с бессмертным Цзо Цы (左慈), он получил 36 томов свитков с сочинениями (Numinous Treasure).[eng.taoism.org.hk/general-daoism/eminent-philosophers-accomplished-daoists/pg1-4-9.htm]

Средние годы жизни

В жизнеописаниях Шэньсянь-чжуань, написанной Гэ Хуном, говорится, что Гэ Сюань был призван на службу императору Восточного У, флотилия кораблей, на которой он плыл, попала в шторм и его стали считать погибшим, но он чудом спасся, объяснив, что он был заделжан божеством Воды У Цзысю. Гэ Сюн обладал утробным дыханием, мог надолго задерживать дыхание и сог повелевать ветром, реками и дождём. (Bokenkamp (2008), p. 445-445).

Традиция считает что Гэ Сюань основал традицию передачи алхимических текстов (подобно буддийской), эти тексты он получал непосредственно с небес; его считают основателем даосизма, наряду с Чжан Даолином. От него исходят тексты Тайцинцзин (Книга Великой Чистоты), Цзюдинцзин(Книга (эликсира) девяти треножников), Цзиньецзин (Книга Золотой Жидкости); эти книги он передал Гэ Хуну. Однако он лично не делал эликсиров. Он же получил прямо от богов книги школы Линбао. От потомков он получил множество почётных посмертных титулов (Bokenkamp (2008), p. 444-445).

Поздние годы

Как даосский мастер, он владел искусством дыхания, не употреблял в пищу злаков и вина. По легендам, он обладал множеством сверхъестественных способностей. Он мог появляться одновременно в разных местах, мог перемещать предметы на большие расстояния, становиться невидимым или делать видимыми скрытые предметы. Например, на вечере из ниоткуда появились чаши, которые сами наполнились вином (Campany (2002), p. 155). Он мог также парить над землёй (Campany (2002), p. 156).

Сведения о его способностях дошли даже до императора. Когда Гэ Сюань устал от мирской жизни, он вызвал своего ученика Чжан Гуна, заявив что 11 августа в полдень он покинет мир, надел лучшую одежду и лёг на кровать. Чжан Гун заметил, что лицо его сохраняет цвет, но он не дышит. В течение трёх дней Чжан проводил ритуалы жизни после смерти. В полночь через три дня подул сильный ветер и загасил все свечи. Когда Чжан снова зажёг свечи, он обнаружил, что тела больше нет, а осталась одежда. Ветер при этом не затронул домов соседей. [eng.taoism.org.hk/general-daoism/eminent-philosophers-accomplished-daoists/pg1-4-9.htm]

Оценка

Основатель школы Линбао, потомок Гэ Сюаня Гэ Чаофу особо почитал Гэ Сюаня, к которому он относит наиболее важные сочинения и практики школы Линбао.

В даосской традиции Гэ Сюань считается совершенным мастером даосской алхимии, обладающим соверщенным контролем над сознанием и телом, умевшим летать, лечить болезни, изгонять злых духов.

Его достижение бессмерти считается классическим - исчезновение от сильного ветра, оставив только одежду.

Сочинения

• 《太清經》 taiqingjing Книга Великой Чистоты
• 《九鼎經》 jiudingjing Книга Девяти Треножников
• 《金液經》 jianyejing Книга Золотой Жидкости
• 《靈寶經》 lingbaojing Книга Духовной Драгоценности

Ссылки

• Bokenkamp, Stephen. "Ge Xuan." in Fabrizio Pregadio, ed., The Encyclopedia of Taoism (London: Routledge, 2008), 444-445.
• Campany, Robert Ford. "To Live as Long as Heaven and Earth: A Translation and Study of Ge Hong's Traditions of Divine Transcendents." (California: University of California Press, 2002), 152.
• Campany, Robert Ford. "Two Religious Thinkers of the Early Eastern Jin: Gan Bao and Ge Hong in Multiple Texts." Asia Major (third series), 2005.
• Doniger, Wendy . Merriam-Webster's Encyclopedia of World Religions: An A-Z Guide to the World's Religions. : Merriam-Webster, 1999.
• Encyclopædia Britannica. (2008). Ko Hsüan. In Encyclopædia Britannica Online [Online]. Available: www.britannica.com/EBchecked/topic/320681/Ko-Hsuan  [2008, Oct. 27].
• Kohn, Livia. "Daoism Handbook." BRILL, 2000.
• Kohn, Livia. "The Taoist Experience: An Anthology".SUNY Press, 1993.
• Kohn, Livia. The Daoist Monastic Manual. New York: Oxford University Press, 2004.
• Robinet, Isabelle. "Taoism: The Growth of a Religion". Stanford, California: Stanford University Press, 1997.

Литература

• Bokenkamp, Stephen. "Ge Xuan." in Fabrizio Pregadio, ed., The Encyclopedia of Taoism (London: Routledge, 2008), 444-445.

Отрывок, характеризующий Гэ Сюань

Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.