Гулльспонг (коммуна)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Гюлльспонгская коммуна»)
Перейти к: навигация, поиск
Гулльспонг
швед. Gullspångs kommun
Герб
Страна

Швеция

Входит в

Вестра-Гёталанд

Административный центр

Гулльспонг, Хува

Официальный язык

шведский

Население (2013)

5221

Национальный состав

шведы

Площадь

316 км²

[www.gullspang.se Официальный сайт]
Координаты: 58°59′ с. ш. 14°07′ в. д. / 58.983° с. ш. 14.117° в. д. / 58.983; 14.117 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=58.983&mlon=14.117&zoom=12 (O)] (Я)

Гулльспонг (швед. Gullspångs kommun) — коммуна в Швеции в лене Вестра-Гёталанд. Функции административного центра поделены между Гулльспонгом и Хувой.

Коммуна располагается на территории исторических провинций Вестергётланд и Вермланд. Площадь коммуны — 316 км², население — 5221 жителей (2013).

По территории коммуны проходят европейский маршрут E20 и автомагистраль № 26.

В экономике коммуны главную роль играют машиностроительная и деревообрабатывающая промышленности. Порт Оттербеккена, имеющий сообщение со всей Средней Швецией, является одним из крупнейших портов на озере Венерн.



Наиболее крупные населённые пункты

Источники

  • [www.ne.se/gullspång/188143 Nationalencyklopedin]

Напишите отзыв о статье "Гулльспонг (коммуна)"

Отрывок, характеризующий Гулльспонг (коммуна)

11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.