Гюльбудагянц, Армен Ишханович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Гюльбудагянц Армен Ишханович»)
Перейти к: навигация, поиск
Армен Гюльбудагянц
Общая информация
Полное имя Армен Ишханович Гюльбудагянц
Родился
Кировакан, Армянская ССР, СССР
Гражданство СССР
Армения
Рост 178 см
Позиция полузащитник
Информация о клубе
Клуб без клуба
Карьера
Клубная карьера*
1983—1984 Спартак (Октемберян) 23 (1)
1988 Спартак (Октемберян) 34 (1)
1989—1990 Лори 61 (7)
1991 Арарат-2 26 (4)
1992—1994 Бананц 63 (17)
Национальная сборная**
1994 Армения 1 (0)
Тренерская карьера
2001—2003 Бананц
?—2002 Армения (до 21)
2002—? Армения (до 19)
2007—2008 Пюник
2008—2009 Бананц
2010—2013 Импульс
2013—2014 Алашкерт

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Арме́н Ишха́нович Гюльбудагя́нц (арм. Արմեն Իշխանի Գյուլբուդաղյանց; 5 августа 1966, Кировакан, Армянская ССР, СССР) — советский и армянский футболист, армянский футбольный тренер.





Клубная карьера

В команде мастеров «Спартак (Октемберян)» дебютировал в 1983 году. В период с 1985 по 1987 годы не выступал.

С 1988 — снова в составе «Спартака». Затем играл за клубы «Лори», «Арарат-2», «Бананц».

Карьера в сборной

Свой единственный матч в составе национальной сборной сыграл 16 июля 1994 года в домашней игре против сборной Мальты.[1] Это был третий официальный матч сборной Армении с момента создания. Гюльбудагянц вышел на замену на 56-й минуте заменив Погоса Галстяна.[2]

Тренерская карьера

В год воссоздания «Бананца», в 2001 году, возглавил команду и руководил в течение двух полноценных сезонов. В 2003 году в конце апреля покинул клуб.

В середине чемпионата 2007 года сменил на посту «Пюника» Самвела Петросяна. В июне следующего года, на посту главного тренера «Пюника», Армена Гюльбудагянца сменил Вардан Минасян, после выездного поражения в Капане против местного «Гандзасара». Осенью того же года, после того как был уволен датский наставник Ким Сплидсбоел, Гюльбудагянц во второй раз возглавил «Бананц». В первенстве Армении 2008 года «Бананц» занял 5-е место, а в розыгрыше Кубка Армении 2009 года дошёл до полуфинала, где уступил «Пюнику». В чемпионате 2009 года команда выступала с переменчивостью. Из-за неудовлетворительных результатов президентом клуба Саркисом Исраеляном было принято решение уволить Гюльбудагянца с поста главного тренера[3][4]. После завершения чемпионата Гюльбудагянц занял должность технического директора, также в функциях специалиста было воспитание молодых футболистов вместе с помощником Ара Нигояном[5]. После первого круга в «Импульсе» было решено сместить с поста главного тренера Варужана Сукиасяна, а на его место назначить Армена Гюльбудагянца[6][7]. В списке итогового результата за звание лучшего тренера сезона Гюльбудагянц занял второе место намного отстав от первого места, доставшегося Вардану Минасяну[8].

Достижения

Игрока

Тренера

Напишите отзыв о статье "Гюльбудагянц, Армен Ишханович"

Примечания

  1. [armfootball.tripod.com/id221.html Профиль Армена Гюльбудагянца] (рус.). Armsport.com (18.12.2010). Проверено 18 декабря 2010. [www.webcitation.org/68zgVoVZP Архивировано из первоисточника 8 июля 2012].
  2. [armfootball.tripod.com/id31.html Протокол матча Армения — Мальта 1:0] (рус.). Armsport.com (18.12.2010). Проверено 18 декабря 2010. [www.webcitation.org/68zgWVkpL Архивировано из первоисточника 8 июля 2012].
  3. [www.armsport.am/ru/news/2/26/3473/ Армен Гюльбудагянц уволен с поста главного тренера «Бананца»] (рус.). Armsport.com (30.11.2009). Проверено 18 декабря 2010.
  4. [www.armsport.am/ru/news/2/26/3494/ Армен Гюльбудагянц: Я всегда ставлю перед собой самые высокие цели] (рус.). Armsport.com (1.12.2009). Проверено 18 декабря 2010.
  5. [www.armsport.am/ru/news/2/26/3608/ Армен Гюльбудагянц назначен техническим директором] (рус.). Armsport.com (5.12.2010). Проверено 18 декабря 2010.
  6. [www.armsport.am/ru/news/2/26/9094/ Варужана Сукиасяна заменил Армен Гюльбудагянц] (рус.). Armsport.com (11.6.2010). Проверено 18 декабря 2010.
  7. [www.armfootball.com/4337/ru/news/11/6/2010/Impuls_Sukiasyan_Gyulbudagyants Армен Гюльбудагянц назначен главным тренером «Импульса»] (рус.). Armsport.com (11.6.2010). Проверено 18 декабря 2010. [www.webcitation.org/68zgX5fsp Архивировано из первоисточника 8 июля 2012].
  8. [www.armsport.am/ru/news/2/54/15194/ Минасян победил с большим отрывом] (рус.). Armsport.com (24.12.2010). Проверено 26 декабря 2010.

Ссылки

  • [footballfacts.ru/players/396511 Профиль на сайте FootballFacts.ru]
  • [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=26646 Статистика на сайте National Football Teams(англ.)
  • [armfootball.tripod.com/id221.html Профиль на armfootball.tripod.com]  (англ.)
  • [www.footballdatabase.eu/football.joueurs.armen.gyulbudaghyants.99506.en.html Профиль на footballdatabase.eu]  (англ.)


</div>

Отрывок, характеризующий Гюльбудагянц, Армен Ишханович

– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.