Гюльмагомедов, Ахмедуллах Гюльмагомедович

Ахмедуллах Гюльмагомедов
ГулмухIаммадрин АхIмадуллагь
Место рождения:	Мугерган, Магарамкентский район, Дагестанская АССР, РСФСР, СССР
Место смерти:	Республика Дагестан, Махачкала
Научная сфера:	филология, кавказоведение
Место работы:	Дагестанский государственный университет
Учёная степень:	доктор филологических наук
Учёное звание:	профессор

Ахмедулла́х Гюльмагоме́дович Гюльмагоме́дов (лезг. ГулмухIаммадрин АхIмадуллагь ГулмухIаммадан хва; 8 января 1936 , Мугерган, Магарамкентский район, Дагестанская АССР — 25 сентября 2015) — лезгинский филолог кавказовед, профессор, доктор филологических наук, академик РАЕН, заслуженный деятель наук РФ и РД, заведующий кафедрой общего и сравнительного языкознания Дагестанского государственного университета, заместитель председателя Совета по защите докторских диссертаций по языкам и литературам народов РФ при ИЯЛИ ДНЦ РАН, главный редактор лингвистического ежегодника «Языкознание в Дагестане».

Биография

Родился в селе Мугерган Магарамкентского района РД 8 января 1936 г. С отличием закончил мугерганскую семилетнюю школу. В период с 1951 по 1954 год учился в городе Баку в Техникуме советской торговли. В 1959 г. окончил русско-дагестанское отделение историко-филологического факультета ДГПИ (ДГУ). С 1959 по 1962 год служил в рядах Советской армии. В 1962—1965 гг. учился в аспирантуре Института литературы и языка им. Низами АН Азербайджанской ССР. В феврале 1967 года защитил кандидатскую диссертацию на тему «Куткашенские говоры лезгинского языка», в 1978 году — докторскую диссертацию на тему «Основы фразеологии лезгинского языка» (защита проходила в Москве, в Институте языкознания АН СССР).

Карьера

В период с 1966 по 1981 год работал лаборантом, преподавателем, старшим преподавателем, доцентом, профессором кафедры русского языка ДГУ, с 1979 по 1981 годы являлся заведующим кафедрой русского языка для иностранных студентов. С 1981 по 1988 г. работал заведующим кафедрой общего языкознания и методики русского языка, с 1988 по 2003 г. заведовал кафедрой общего языкознания, а с 2003 г. является заведующим кафедрой общего и сравнительного языкознания ДГУ. Является главным редактором ежегодного лингвистического журнала «Языкознание в Дагестане», издаваемого с 1997 г.

Вклад в развитие дагестанского и общего языкознания

Монографии и фразеологические словари Гюльмагомедова сформировали фразеологию в Дагестане как самостоятельное направление в языкознании, им разработана теория словосочетаний лезгинского языка. Его научная школа по фразеологии была отмечена Министерством образования и науки РФ.

Новшеством в лексикографии является, составленный им в соавторстве с Р. Ш. Магамдаровым, словарь концепт «Женщина в лезгинском языке». Составленный им «Словарь лезгинского языка» является первым толковым словарем в Дагестане, этот словарь считается одним из первых опытов создания активного типа интегрального словаря в практике мировой лексикографии. Его труды легли в основу создания других русско-национальных словарей. Книга «Лезгины в Турции: язык, быт, история» служит образцом для описания других дагестанских языков, развивающихся в условиях стран ближнего и дальнего зарубежья.

Гюльмагомедов ввел в синтаксис русского и общего языкознания новые понятия «фразеосочетания» и «типы фразеосочетаний», отличающиеся от уже известных понятий «словосочетания» и «типы словосочетаний».

Прочая деятельность

Является активным организатором лингвистической науки в республике. Им издано множество сборников межвузовских научно-тематических статей. Организовал множество научных конференций разного, участниками которых были также ученые из Белоруссии, Грузии, Азербайджана. Издал программу семинара для преподавателей «Вопросы методики и психологии обучения русскому языку как иностранному», методические пособия для студентов-иностранцев. Продолжает лучшие традиции отечественной лингвистики по исследованию языков зарубежья. Поддерживает тесные связи с лезгинской диаспорой в Турции, с Центрами культуры лезгин в Баку, Москве. Гюльмагомедов — создатель и организатор деятельности кафедры общего языкознания ДГУ. С его приходом следует связывать практически всю научно-методическая, учебно-методическая продукция по циклу общелингвистических дисциплин в университете. Составлены рабочие программы, опубликованы учебно-методические и научно-методические пособия для студентов филологических факультетов вузов.

Библиография

• Новый орфографический словарь. 1964 г.
• О языковых особенностях поэзии Сулеймана Сталького: Устойчивые словосочетания. 1970 г.
• Фразеологический словарь лезгинского языка. 1975
• Основы фразеологии лезгинского языка. 1978
• Краткий словарь синонимов лезгинского языка. 1982
• Сопоставительное языкознание в очерках и извлечениях. 1991
• Школьный русско-лезгинский словарь. 1991
• Лезгинский язык для X—XIкл. 1993
• Али Мугерганский. Этот мир. Стихи. 1994
• М. М. Гаджиев. Из лингвистического наследия. 1997
• Действительность Эмина. I. Словарь языка. 1998
• Лезгины в Турции: язык, быт, история. 1998, 2003
• Женщина в лезгинском языке. Опыт создания словаря концепта. 1999(в соавторстве с Р. Ш. Магамдаровым)
• Русско-лезгинский разговорник. 2000
• Действительность Эмина. II. Словарь фразеологизмов. Обратный словарь. Частотный словарь. 2002.
• Словарь лезгинского языка, в двух томах. 2003—2005
• Русско-лезгинско-английский разговорник. 2003
• Русско-лезгинско-немецкий разговорник. 2005

Ссылки

• yaran-suvar.ucoz.ru/news/gjulmagomedov_akhmedula_gjulmagomedovich/2012-01-13-2558
• elib.dgu.ru/data/file/bib_ukaz/gulmagomedov.pdf
• mugerga.dagschool.com/
• www.dgu.ru/newsarchive/1-2010-10-26-10-20-47/4436-2015-09-25-10-22-09.html

Отрывок, характеризующий Гюльмагомедов, Ахмедуллах Гюльмагомедович

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.