Гюнтер, Николай Максимович

Николай Максимович Гюнтер
Дата рождения:	5 (17) декабря 1871(1871-12-17)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	4 мая 1941(1941-05-04) (69 лет)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя, СССР
Научная сфера:	математика
Место работы:	Петербургский университет
Альма-матер:	Петербургский университет
Научный руководитель:	А. А. Марков А. Н. Коркин
Известные ученики:	С. Л. Соболев
Известен как:	Президент Петроградского (Ленинградского) физико-математического общества (1923 – 1930)

Николай Максимович Гюнтер (5 [17] декабря 1871, Санкт-Петербург — 4 мая 1941, Ленинград) — российский и советский математик; профессор (1904), член-корреспондент АН СССР (1924).

Биография

Выпускник гимназии К. Мая (1883—1890). В 1894 году окончил физико-математический факультет Петербургского университета с дипломом первой степени, после чего, по рекомендации академика А. А. Маркова был оставлен для приготовления к профессорскому званию. В 1894—1902 годах он преподавал в родной гимназии, в 1899—1904 годах — в Константиновском артиллерийском училище, а с 1897 года (более 30 лет) работал в Институте инженеров путей сообщения, где заведовал кафедрой высшей математики (с 1906 года — профессор). Здесь при его авторском участии сотрудниками кафедры был создан знаменитый «Сборник задач по высшей математике», первое издание которого появилось в 1912 году. С 1904 года Н. М. Гюнтер начал работать заведующим кафедрой дифференциальных и интегральных уравнений в Петербургском (Ленинградском) университете, с которым была связана вся его жизнь и научно-педагогическая деятельность. Здесь им были защищены магистерская (1904) и докторская (1915) диссертации.

Более 20 лет Н. М. Гюнтер преподавал также в Педагогическом институте, в 1903—1916 годах — на Высших женских (Бестужевских) курсах. В 1922 году преподавал математику в Морском инженерном училище. В 1926—1938 годах он одновременно работал на физико-механическом факультете Ленинградского Политехнического института: с 1930 года — профессор кафедры математики отраслевого Физико-механического, с 1934 года — Индустриального института.

Его лекции легли в основу учебников и учебных пособий, переиздававшихся неоднократно, он был также соавтором (с Р. О. Кузьминым) и редактором (до 1941) широко известного «Сборника задач по высшей математике» в трёх томах, переведённого на немецкий язык, последнее, 13-е издание которого вышло в 2003 году.

В 1922 году Н. М. Гюнтер был удостоен звания «Заслуженный деятель науки РСФСР», в 1924 году избран членом-корреспондентом АН СССР по Отделению физико-технических наук (по разряду математических наук). В 1927 году получил премию Наркомпроса СССР.

Николай Максимович Гюнтер являлся выдающимся учёным-математиком, основателем научной школы, участником пяти международных математических конгрессов — в Гейдельберге (1904), Риме (1904), Кембридже (1912, 1924), Торонто (1924).

Научные работы относятся к теории обыкновенных дифференциальных уравнений, теории дифференциальных уравнений в частных производных, математической физике, теории потенциала. Широко использовал идеи и методы теории функций действительного переменного и функционального анализа. Доказал существование и единственность решения уравнений гидродинамики идеальной жидкости при наличии внешней потенциальной силы.

Н. М. Гюнтер — автор более 140 научных работ, в частности.

Литература

• Смирнов В. И., Соболев С. Л. [www.mathnet.ru/links/a7286683452dc1492a9a169e77866e8f/im3827.pdf Николай Максимович Гюнтер (1871—1941). Некролог]
• [www.unilib.neva.ru/dl/2269/1.pdf Учёные-математики Политехнического]
• Благово Н. В. [www.kmay.ru/publics_sample.phtml?n=13 Описание книги: Школа на Васильевском острове. Историческая хроника. Часть I. Гимназия и реальное училище Карла Мая в Санкт-Петербурге. 1856—1918]. — СПб.: Наука, 2005. — 538 с. — ISBN 5-02-025041-4.
• Усик Н. П., Полях Я. И. Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф. Э. Дзержинского. Исторический очерк. — Л.: ВВМИОЛУ имени Ф.Э. Дзержинского, 1990. — 408 с.

Ссылки

• [www.kmay.ru/sample_pers.phtml?n=960 Биография]
• Гюнтер Николай Максимович, Большая Российская энциклопедия, Том 8. — М.: БРЭ, 2007. — С. 206.
• Бородин А. И. Советские математики. — Киев—Донецк: Вища школа, 1978. — С. 26.
• [www.math.ru/history/people/Gunter Гюнтер Николай Максимович] — статья в Математическом энциклопедическом словаре, М., Сов. энциклопедия, 1988 (на сайте math.ru)

Отрывок, характеризующий Гюнтер, Николай Максимович

Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.