Ваэз, Гюстав

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Гюстав Ваэз»)
Перейти к: навигация, поиск
Гюстав Ваэз
фр. Gustave Vaëz
Дата рождения:

6 декабря 1812(1812-12-06)

Место рождения:

Брюссель, Бельгия

Дата смерти:

12 марта 1862(1862-03-12) (49 лет)

Место смерти:

Париж, Франция

Жанр:

драматург, либреттист

Гюстав Ваэз (фр. Gustave Vaëz, настоящее имя Жан Николя Гюстав ван Ньивенхёйзен, фр. Jean-Nicolas-Gustave van Nieuwenhuysen; 6 декабря 1812, Брюссель, — 12 марта 1862, Париж) — французский драматург и либреттист.

Известен, главным образом, работой в творческом дуэте с Альфонсом Руайе в 18391847 гг., в течение которых соавторы создали французские либретто для опер Гаэтано Доницетти «Фаворитка», «Лючия ди Ламмермур», «Дон Паскуале», а также оперы Джузеппе Верди «Иерусалим», и написали ряд оригинальных либретто для работавших во Франции композиторов (в частности, для Франсуа Огюста Геварта).

С Ваэзом была дружна Жорж Санд, в частности, посвятившая ему стихотворение «Ночь» (Поэтический ноктюрн; 1856).


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Ваэз, Гюстав"

Отрывок, характеризующий Ваэз, Гюстав

В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?