Гёпперт-Майер, Мария

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мария Гёпперт-Майер
нем. Maria Göppert-Mayer
Дата рождения:

28 июня 1906(1906-06-28)

Место рождения:

Катовице, Германская империя

Дата смерти:

20 февраля 1972(1972-02-20) (65 лет)

Место смерти:

Сан-Диего, США

Альма-матер:

Гёттингенский университет

Научный руководитель:

Макс Борн

Награды и премии:

Нобелевская премия по физике (1963)

Внешние изображения
[archive.li/r91so/df234293bdd40f54eeabc9e7e5e278a26de1ee33.jpg Джозеф Майер, Мария Гёпперт-Майер и Макс Борн. Бад-Пирмонт, 1964]

Мария Гёпперт-Майер (нем. Maria Göppert-Mayer; 28 июня 1906, Катовице, Германская империя20 февраля 1972, Сан-Диего, США) — физик, одна из двух женщин-лауреатов Нобелевской премии по физике (половина премии за 1963 г., совместно с Хансом Йенсеном, «за открытия касающиеся оболочечной структуры ядра»; вторую половину премии получил Юджин Вигнер «за вклад в теорию атомного ядра и элементарных частиц, особенно с помощью открытия и приложения фундаментальных принципов симметрии»).





Биография

Мария Гёпперт-Майер была единственным ребёнком в семье профессора педиатрии Фридриха Гёпперта и его жены, учительницы языков и литературы Марии Гёпперт. В 1910 г семья переехала в Гёттинген, где её отец был назначен профессором педиатрии в университете. С ранних лет Мария была окружена студентами и преподавателями университета, такими интеллектуалами, как Энрико Ферми, Вернер Гейзенберг, Поль Дирак и Вольфганг Паули. В 1924 г. она сдала вступительный экзамен в университет (Abitur) и была принята туда осенью. Она слушала лекции в том числе и у Макса Борна, Джеймса Франка и Адольфа Отто Рейнольд-Виндхауза. В 1930 г. она вышла замуж за сотрудника Джеймса Франка — Джозефа Эдварда Майера. Вскоре они переехали в США — на родину Майера. В последовавшие несколько лет Гёпперт-Майер бесплатно преподавала в университете имени Джонса Хопкинса в Балтиморе с 1931 по 1939 гг. и с 1940 по 1946 гг. в университете Колумбии. После этого она преподавала в университете Чикаго. Получить оплачиваемую работу было невозможно, с одной стороны, из-за Великой депрессии, а с другой стороны, из-за того, что она работала в тех же университетах, где её муж был профессором, и могла быть обвинена в использовании родственных связей. В 1940 г. выпустила совместно со своим мужем книгу «Статистическая механика».

После образования Аргонской национальной лаборатории в 1946 г. Гёпперт-Майер предложили работу на полставки в качестве старшего научного сотрудника в отделе теоретической физики. Именно в то время она разработала оболочечную модель ядра, за которую получила впоследствии Нобелевскую премию по физике.

Модель Гёпперт-Майер объясняла существование магических чисел в физике ядра — того факта, что элементы с атомными весами 2, 8, 20, 28, 50, 82, и 126 были чрезвычайно стабильными. Суть объяснения состоит в спин-орбитальном взаимодействии нуклонов, в результате чего в ядре образуются оболочки с возможным количеством нуклонов 2, 6, 10 и т. д. При заполнении очередной оболочки получается чрезвычайно стабильная конфигурация ядра. По её собственному описанию:

Представьте себе комнату с вальсирующими парами. Предположим, что они вальсируют в комнате по окружностям, одни из которых лежат внутри других. Теперь представьте, что вы можете поместить на одну окружность две пары, если одна из них будет описывать круг по часовой стрелке, а другая против часовой стрелки. Теперь добавим следующее — пусть пары, по мере движения по окружностям, кроме того кружатся вокруг своей оси. Но не все пары из тех, что описывают круг по часовой стрелке, также вращаются по часовой стрелке — некоторые вращаются против часовой стрелки. То же самое происходит и с парами, описывающими окружность против часовой стрелки, — некоторые вращаются по часовой, некоторые против часовой стрелки.

Примерно в то же время независимо от неё немецкий физик Ханс Йенсен построил такую же теорию оболочечной модели ядра. В 1955 г. они совместно написали книгу «Элементарная теория оболочечной модели ядра».[1]. После награждения Нобелевской премией в 1963 г. Гёпперт-Майер сказала: «Сделать работу было вдвое интереснее, чем получить приз за неё».

В конце 1940-х — начале 1950-х годов она выполнила расчёты по поглощению излучения для Эдварда Теллера, которые, вероятно, использовались при конструировании водородной бомбы.

После смерти Гёпперт-Майер Американское физическое общество учредило награду в её честь, присуждаемую молодой женщине-физику в начале научной карьеры. Любая женщина со степенью кандидата наук может получить деньги, а также возможность выступить с лекциями по теме своих исследований в четырёх ведущих научных учреждениях. Чикагский университет также ежегодно присуждает премию выдающейся молодой женщине-учёному или инженеру. Калифорнийский университет в Сан-Диего проводит ежегодный симпозиум имени Гёпперт-Майер, собирающий женщин исследователей для обсуждения современной науки.

В литературе

Упоминается в романе Грегори Бенфорда «Панорама времён»:

…Гордон пригляделся и узнал Марию Гепперт-Майер — единственную женщину на факультете. Она недавно перенесла инсульт и теперь появлялась редко, перемещаясь по коридорам словно привидение. Левая сторона её тела была частично парализована, а речь стала невнятной. Кожа на лице обвисла, она казалась очень усталой, но в глазах её светился неугасимый интеллект…

Напишите отзыв о статье "Гёпперт-Майер, Мария"

Примечания

  1. Гепперт-Майер М., Йенсен И., Элементарная теория ядерных оболочек, Иностранная литература, М., 1958 (перевод на русский под ред. Д.Д. Иваненко)

Литература

  • Храмов Ю. А. Гёпперт-Майер Мария (Goeppert Mayer) // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 80. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

Ссылки

  • [ufn.ru/ru/articles/1964/4/d/ М. Гепперт-Майер. «Ядерные оболочки»] // Успехи физических наук, том 82, выпуск 4, апрель 1964
  • [nobelprize.org/nobel_prizes/physics/laureates/1963/ Информация с сайта Нобелевского комитета]  (англ.)
  • [geratorp.bravehost.com/dmx/mayer-bio.html Биография Марии Гепперт-Майер]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Гёпперт-Майер, Мария

– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.