Геринг, Герман

Герман Геринг<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
президент рейхстага
30 августа 1932 — 23 апреля 1945
Предшественник:	Пауль Лёбе
Преемник:	должность упразднена
премьер-министр Пруссии
19 апреля 1933 — 23 апреля 1945
Предшественник:	Франц фон Папен
Преемник:	должность упразднена
рейхсминистр авиации Германии
27 апреля 1933 — 23 апреля 1945
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Роберт фон Грейм
и. о. рейхсштатгальтера Пруссии
30 января 1935 — 23 апреля 1945
Предшественник:	Адольф Гитлер
Преемник:	должность упразднена
уполномоченный по четырёхлетнему плану
18 октября 1936 — 23 апреля 1945
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
Преемник фюрера
29 июня 1941 — 23 апреля 1945
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
и. о. рейхсминистра экономики Германии
26 ноября 1937 — 15 января 1938
Предшественник:	Ялмар Шахт
Преемник:	Вальтер Функ
имперский лесничий Германии
3 июля 1934 — 23 апреля 1945
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
Вероисповедание:	лютеранин
Рождение:	близ Розенхайма, Бавария, Германская империя
Смерть:	Нюрнберг, Бавария, Американская зона оккупации Германии
Место погребения:	кремирован в Мюнхене
Отец:	Эрнст Генрих Геринг
Мать:	Франциска Геринг (урожд. Тифенбрунн)
Супруга:	Карин фон Канцов Эмми Зоннеманн
Дети:	Эдда Геринг
Партия:	НСДАП (1922—1945)
Военная служба
Годы службы:	1912—1918, 1923—1945
Принадлежность:	Германская империя Германская империя Веймарская республика Веймарская республика Третий рейх Третий рейх
Род войск:	военно-воздушные силы
Звание:	Рейхсмаршал Группенфюрер СА
Командовал:	люфтваффе (1935—1945) Штурмовые отряды СА (1923)
Сражения:	Первая мировая война Вторая мировая война Битва за Британию
Автограф:
Награды:	Немецкие (лишен всех званий и наград 23 апреля 1945 года): Иностранные:

Ге́рман Вильге́льм Ге́ринг (немецкое произношение Гёринг, нем. Hermann Wilhelm Göring аудио ; 12 января 1893, близ Розенхайма, Германская империя — 15 октября 1946, Нюрнберг, Американская зона оккупации Германии) — политический, государственный и военный деятель нацистской Германии, рейхсминистр Имперского министерства авиации, рейхсмаршал Великогерманского рейха (19 июня 1940), группенфюрер СА.

Сыграл важную роль в организации люфтваффе, военно-воздушных сил Германии, верховное командование которыми Геринг осуществлял практически весь период Второй мировой войны в Европе (1939—1945). Геринг являлся одним из наиболее влиятельных людей в нацистской Германии, его иногда называют «вторым человеком» после Гитлера, а согласно декрету от 29 июня 1941 года он официально являлся «преемником фюрера».

23 апреля 1945 года по приказу Гитлера лишён всех званий и должностей и исключен из партии. Приговором Нюрнбергского трибунала был признан одним из главных военных преступников и приговорён к смертной казни через повешение, но накануне казни покончил жизнь самоубийством.

Юность

Сын высокопоставленного чиновника, личного друга Отто фон Бисмарка, генерал-губернатора немецкой Юго-Западной Африки Эрнста Генриха Геринга. Образование получил в кадетских училищах в Карлсруэ и Берлине—Лихтерфельде (Прусская военная академия). В марте 1912 года вступил в 112-й пехотный полк принца Вильгельма (Мюльхаузен) фанен-юнкером (кандидат в офицеры). В январе 1914 года произведён в лейтенанты.

Ас Первой мировой войны

В начале Первой мировой войны участвовал в боях на Западном фронте в должности адъютанта пехотного батальона. В октябре 1914 года добился перевода в 25-й авиационный отряд. Сначала летал в качестве наблюдателя, затем — пилота разведывательной и бомбардировочной авиации. С осени 1915 года — лётчик-истребитель. Проявил себя бесстрашным авиатором, часто пренебрегал смертельной опасностью. 14 марта 1916 года сбил свой первый бомбардировщик. С мая 1917 года — командир 27-й эскадрильи, в августе 1917 года получил звание обер-лейтенант, с 3 июля 1918 года — командир 1-й истребительной эскадры «Рихтгофен» — наиболее известного элитного авиасоединения германской армии.

За время боев сбил 22 самолёта противника и был награждён Железным крестом 1-го и 2-го класса, орденом Pour le Mérite (2 июня 1918) и др. С июля 1919 года — в отпуске, в марте 1920 года демобилизован в чине капитана (приказ о присвоении звания 8 июня 1920 года). Выступал с показательными полётами в Дании и Швеции, где познакомился с женой шведского офицера Карин фон Канцов, на которой женился в 1923 году. В 1922 году вернулся в Германию и поступил в Мюнхенский университет.

В нацистской партии. Руководитель СА

В ноябре 1922 года встретился с А. Гитлером и стал активно участвовать в нацистском движении, член НСДАП. В январе 1923 года Гитлер назначил его верховным руководителем СА. Один из создателей СА, руководил их превращением в мощную военизированную силу. В это же время у Геринга возникли натянутые отношения с другим руководителем СА — Эрнстом Рёмом. Участник «Пивного путча» 9 ноября 1923 года, во время которого шёл рядом с Гитлером.

Геринг был тяжело ранен двумя пулями в верхнюю часть правого бедра и район паха; в рану попала грязь, вызвавшая заражение. Соратники по путчу дотащили раненого до двора дома по адресу Резиденцштрассе, 25. Владелец дома, еврей по национальности, Роберт Баллин (Robert Ballin) предоставил истекающему кровью Герингу убежище, в благодарность за что он после произошедших 9—10 ноября 1938 года еврейских погромов (события так называемой «Хрустальной ночи», «Kristallnacht») освободил Баллина и его жену из концлагеря. 10 ноября 1923 был выдан ордер на арест Геринга. В тяжёлом состоянии жена нелегально вывезла его в Австрию для лечения. Жил в Австрии, Италии, Швеции; тогда же Геринг, чтобы избавиться от сильных болей, стал принимать морфий, который вызвал нарушение психической деятельности. У Геринга развилась зависимость от наркотика, излечили от которой его уже только после Второй мировой войны, когда он находился в плену у союзников. В результате попадания пули в район паха, у Геринга был нарушен обмен веществ, и он стал набирать вес, ставший его отличительной чертой в комиксах СССР и не только. Он был помещён в психиатрическую клинику, сначала в Лангбро, затем в Конрадсберге. Когда начался суд над Гитлером, Геринг пытался вернуться в Германию, но Гитлер через своего адвоката запретил ему делать это, чтобы «сберечь себя для национал-социализма». Жена Геринга, Карин, добилась встречи с Гитлером в тюрьме; на встрече Гитлер вновь подтвердил, что Геринг является его ближайшим соратником.

Во главе рейхстага и полиции

В 1927 году, после амнистии, участники путча вернулись в Германию и Геринг был назначен личным представителем Гитлера в Берлине. 20 мая 1928 года избран депутатом Рейхстага, один из 12 депутатов-нацистов. Являясь экспертом НСДАП по техническим вопросам, Геринг установил близкие связи со многими руководителями крупной, в том числе военной, промышленности Германии. После июльских выборов 1932 года, когда НСДАП, получив 230 мест в рейхстаге, стала крупнейшей партией Германии, 30 августа избран председателем рейхстага (и оставался им до 1945 года, хотя после принятия 23 марта 1933 года закона «О ликвидации бедственного положения народа и государства» (Gesetz zur Erhebung der Not im Volke und Reich), предоставлявшего кабинету министров право издавать имперские законы, роль рейхстага стала чисто декоративной, а с 1942 года он вообще перестал собираться). На этом посту Геринг добился гегемонии НСДАП в рейхстаге и принятия вотума недоверия правительству Ф. фон Папена. 30 января 1933 года после формирования правительства Гитлера, оставаясь председателем рейхстага, стал имперским министром без портфеля, осуществлявшим контроль за авиацией и Министерством внутренних дел Пруссии. 2 февраля 1933 года лично возглавил полицию Пруссии и начал проведение в ней чистки (из прусской полиции было уволено 1457 чел.), назначив на все руководящие посты приверженцев НСДАП. После того как прусский ландтаг признал действия Геринга незаконными, он был 7 февраля распущен «в интересах защиты народа». Одновременно были запрещены собрания, «способные нарушить общественный порядок».

17 февраля своим «указом о стрельбе» Геринг разрешил полиции широко применять оружие для установления общественного порядка, а 22 февраля мобилизовал во вспомогательные силы полиции около 30 тысяч штурмовиков, придав им, таким образом, официальный статус. 24 февраля подведомственные Герингу полицейские силы совершили налёт на штаб-квартиру КПГ в Берлине — «Дом Карла Либкнехта» (хотя руководство КПГ покинуло её ещё раньше, перейдя частично на нелегальное положение). Политическими противниками обвинялся в тайной организации поджога Рейхстага 27 февраля 1933 года. На экстренном заседании Рейхстага Геринг заявил, что эта акция стала ответом коммунистов на проведённую 22 февраля конфискацию документов Компартии.

С 11 апреля 1933 года — министр-президент Пруссии. 30 января 1935 года А. Гитлер поручил Герингу исполнять его обязанности рейхсштатгальтера Пруссии.

25 апреля 1933 года создал Государственную тайную полицию (Гестапо) и стал её начальником (заместитель — Р. Дильс). Один из инициаторов уничтожения высшего руководства СА во время «Ночи длинных ножей» 30 июня 1934 года.

31 августа 1933 года прямо из капитанов Геринг произведён в генералы пехоты.

Интересно, что одной из задач советского дипломата работавшего в Германии в 1935—1937 годах Давида Канделаки было «проверить слухи, что Гитлера может сменить Геринг» (историк Лев Безыменский).

В 1934 году все администрации лесничеств Германии, ранее находившихся под управлением земель, были объединены в единую службу лесничеств Reichsforstamt и поставлены под контроль Германа Геринга, назначенного 3 июля 1934 года на специально для него учреждённую должность «имперского лесничего Германии» (рейхс-форстмейстера, нем. Reichsforstmeister). Помимо этого Геринг стал также «Имперским егерем Германии» (рейхс-егермайстером, нем. Reichsjägermeister), а позднее также — «Высшим уполномоченным по охране природы» («Oberster Beauftragte für den Naturschutz»). На всех этих постах Геринг осуществлял контроль за всем лесным и охотничьим хозяйством Германии.

Создание люфтваффе. Подготовка к войне

27 апреля 1933 года Геринг стал во главе созданного Имперского министерства авиации, начав тайное возрождение ВВС, которые Германии было запрещено иметь по условиям Версальского мира. Однако, имевший большое число партийных обязанностей Геринг переложил организацию Люфтваффе на статс-секретаря Э. Мильха и начальника Командного управления генерала Вальтера Вефера. 9 марта 1935 года Гитлер официально признал существование в Германии военно-воздушных сил, и Геринг в этот же день был назначен их главнокомандующим (1 марта 1935 года получил звание генерала авиации). Привлёк к руководству люфтваффе асов Первой мировой войны, своих друзей по фронту, многие из которых оказались абсолютно не приспособленными к руководящей работе.18 октября 1936 года Геринг был назначен уполномоченным по 4-летнему плану, и в его руках было сосредоточено все руководство экономическими мероприятиями по подготовке Германии к войне — в ущерб Имперским министерствам экономики и финансов. В июле 1937 года был создан огромный государственный концерн «Герман Геринг Верке» («Reichswerke AG für Erzbergbau und Eisenhütten Hermann Göring»), в ведение которого перешли многочисленные конфискованные у евреев заводы, а позже — заводы на оккупированных территориях. Сыграл решающую роль в организации кризиса Бломберга—Фрича. 4 февраля 1938 года произведён в звание генерал-фельдмаршала авиации (нем. General-Feldmarschall der Flieger) введённое персонально для него. Во время аншлюса Австрии Геринг по телефону осуществлял руководство и координацию действий австрийских нацистов, сыграв одну из главных ролей в присоединении этой страны к Германии. 4 сентября 1938 года в соответствии с Законом об обороне назначен постоянным заместителем Гитлера в Совете министров по обороне рейха.

Вторая мировая война

После успешного завершения Польской кампании, где его люфтваффе сыграло очень важную роль, 30 сентября 1939 года награждён Рыцарским орденом Железного креста. После разгрома Франции 19 июля 1940 года Геринг был награждён Большим крестом Железного креста (он был единственным, кто имел такую награду в Третьем рейхе) и персонально для него было введено звание Рейхсмаршала (Рейхсмаршал Великогерманского рейха, нем. Reichsmarschall des Grossdeutschen Reiches). Законом 29 июня 1941 официально назначен наследником Гитлера на случай его смерти или в том случае, если он по какой-либо причине окажется не в состоянии выполнять свои обязанности «даже на короткий срок». 30 июля 1941 года Геринг подписал представленный ему Рейнхардом Гейдрихом документ об «окончательном решении» еврейского вопроса, по которому предполагалось уничтожение почти 20 млн чел. Постепенно в ходе военных действий люфтваффе утратили своё превосходство в воздухе, и влияние Геринга в высших эшелонах власти стало падать. В это время Геринг стал все больше внимания уделять своей личной жизни. Он отстроил роскошный дворец Каринхалл в Шорфхайде, собрал в результате ограбления музеев оккупированных стран огромную коллекцию произведений искусства. В 1942 году, после назначения на пост имперского министра вооружений и боеприпасов любимца Гитлера Альберта Шпеера, влияние Геринга на военную экономику, как уполномоченного по 4-летнему плану, начало постепенно сходить на нет.

Несмотря на кажущуюся отрешенность, Геринг отлично понимал, что происходит. В начале 1942 года он сказал Шпееру: «Если после этой войны Германия сохранит границы 1933 года, можно будет сказать, что нам крупно повезло».

В конце 1942 года Геринг клятвенно заверил Гитлера, что обеспечит бесперебойное снабжение окружённой под Сталинградом 6-й армии генерала Паулюса всем необходимым, что было заведомо невозможно (в январе 1943 года Паулюс капитулировал). После этого Геринг окончательно утратил доверие Гитлера, чему, кроме того, способствовала сложная интрига, затеянная Мартином Борманом против Геринга.

Разрыв с Гитлером

Гитлер публично объявил Геринга виновным в том, что он не смог организовать противовоздушную оборону страны. 23 апреля 1945 года, исходя из Закона 29 июня 1941 года, Геринг, после совещания с Г. Ламмерсом, Ф. Боулером и другими, обратился к Гитлеру по радио^{[уточнить]}, прося его согласия на принятие им — Герингом — на себя функций руководителя правительства. Геринг объявил, что если он не получит ответ к 22 часам, то будет считать это согласием. В тот же день Геринг получил приказ Гитлера, запрещавший ему брать на себя инициативу, одновременно по приказу Мартина Бормана Геринг был арестован отрядом СС по обвинению в государственной измене. Через два дня Геринг был заменён на посту главнокомандующего Люфтваффе генерал-фельдмаршалом Робертом риттером фон Греймом, лишён званий и наград. В своём Политическом завещании Гитлер 29 апреля исключил Геринга из НСДАП и официально назвал своим преемником вместо него гросс-адмирала Карла Дёница. 29 апреля переведён в замок близ Берхтесгадена. 5 мая отряд СС передал охрану Геринга подразделениям Люфтваффе, и Геринг был немедленно освобождён. 8 мая арестован американскими войсками в Берхтесгадене.

Нюрнбергский процесс и самоубийство

Добровольно вместе с семьей сдался в плен армии США. В качестве главного военного преступника привлечён к суду Международного военного трибунала в Нюрнберге, где являлся самым важным подсудимым. Приговорён к смертной казни через повешение. В своем последнем слове (31 августа 1946 г.) решения трибунала не признал: «Победитель всегда является судьёй, а побеждённый — осуждённым. Я не признаю решения этого судилища… Я рад, что меня приговорили к казни… ибо тех, кто сидит в тюрьме, никогда не производят в мученики». Контрольная комиссия трибунала отклонила его прошение о замене смертной казни через повешение расстрелом. За 2 часа до исполнения приговора совершил самоубийство в своей камере.

Доподлинно неизвестно, кто передал Герингу яд в тюрьме, факты таковы: казнь была назначена на два часа ночи 16 октября, дату держали в строжайшем секрете и от приговоренных, и от прессы. 15 октября в 21 час 30 минут лечащий врач Геринга доктор Пфлюкер, в сопровождении лейтенанта охраны Маклиндена, вошёл в камеру Геринга. Как большинство охранников тюрьмы, Маклинден не говорил по-немецки и не мог понять, что доктор говорил Герингу. Лейтенант проследил, как доктор передал Герингу пилюлю (снотворное), которую он принял в их присутствии. Пфлюкер и Маклинден были последними посетителями камеры № 5, которые видели её узника живым.

На армейском расследовании последний, кто охранял Геринга — рядовой Джонсон — свидетельствовал: «Было ровно 22 час. 44 мин., так как я посмотрел в этот момент на часы. Примерно через две-три минуты он (Геринг) как будто оцепенел и с его губ сорвался сдавленный вздох». На момент прибытия дежурного офицера и тюремного доктора Геринг был уже мёртв. Во рту были обнаружены осколки стекла. Военные медики определили отравление цианистым калием. Все нацистские лидеры и министры в последние дни войны имели при себе стандартные стеклянные ампулы с цианистым калием, которые Гитлер раздал даже своим секретарям и стенографистам.

Комендант тюремного блока полковник Эндрюс был настроен категорично — ни в коем случае не допустить, чтобы кто-нибудь из плененных военных преступников, которых он охранял, ушёл из жизни до суда. Предупредительные меры были особо ужесточены после самоубийства Роберта Лея. Но Геринг был так уверен, что его яд не найдут, что за четыре дня до своей предполагаемой смерти написал письмо полковнику Эндрюсу с разъяснениями. Это было одно из трех писем, вложенных в один конверт, который нашли у него в постели после смерти. Первое письмо содержало длинное обращение к германскому народу с оправданием его действий и отрицанием обвинений союзников. Второе было коротким и являлось нежным прощанием с женой и дочкой.

Обращение Геринга к немецкому народу американцы забрали себе и с тех пор так и не предоставили его для публикации. Прощальное письмо передали жене Эмме. Третье письмо было таким:

Нюрнберг, 11 октября 1946 г.

КОМЕНДАНТУ

Я всегда имел при себе капсулу с ядом с того самого момента, когда меня взяли под арест. Когда меня привезли в Мондорф, я имел три капсулы. Первую я оставил в одежде, так чтобы её нашли при обыске. Вторую я клал под вешалкой, когда раздевался, и забирал, одеваясь. Я делал это и в Мондорфе, и здесь, в камере, так удачно, что несмотря на частые и тщательные обыски её не нашли. Во время заседаний суда я прятал её в своих сапогах. Третья капсула всё ещё находится в моём чемоданчике, спрятанная в круглой баночке с кремом для кожи. … Нельзя винить тех, кто меня обыскивал, так как найти капсулу было практически невозможно. Так уж получилось.
Герман Геринг

P.S. Доктор Гилберт (прим: тюремный психолог) сообщил мне, что контрольная коллегия отказала в замене способа казни на расстрел.

Эта версия у большинства современных исследователей вызывает большие сомнения, так как они считают, что 11 месяцев водить тюремщиков за нос Геринг не мог. Однако: «третья» капсула всё-таки была изъята из его чемодана, а лейтенант Джек Уиллис (начальник склада личных вещей заключенных) попал под подозрение, тем более, что у него были найдены личные золотые вещи Геринга, которые можно было считать «оплатой».

Заслуживает внимания и такой факт, что несмотря на беспрецедентные меры коменданта тюремного блока полковника Эндрюса, надзор за заключенными нацистами в нюрнбергской тюрьме вовсе не был таким абсолютным, как ему казалось. Альберт Шпеер, через много лет, признался: «У меня был тюбик зубной пасты с ядом внутри все время, пока я находился в Нюрнберге. А потом я взял его с собой в тюрьму Шпандау. Никому и в голову не пришло заглянуть в него».

По результатам военного расследования американцами было сделано предположение, что яд Геринг прятал под ободком стульчака унитаза. Почти сразу после самоубийства Геринга появляется новая версия. Помощник Главного обвинителя от СССР М. Ю. Рагинский в своих воспоминаниях писал: «Некоторое время спустя австрийский журналист Блейбтрей выступил с сенсационным сообщением о том, что будто бы он ухитрился до начала заседания пройти в зал и прикрепить к скамье подсудимых при помощи жевательной резинки ампулу с ядом, которым Геринг потом отравился. Журналист на этой сенсации немало заработал, но то была примитивная ложь: зайти в зал до начала судебного заседания, тем более лицу, не принадлежавшему к составу трибунала или к аппарату Главных обвинителей, имевших специальные пропуска, было абсолютно невозможно».

Данная версия всерьёз даже не рассматривалась, так как на момент проведения процесса зал судебных заседаний был действительно строго охраняемым объектом.

О следующей появившейся версии по передаче яда всё тот же автор далее пишет: «Обергрупенфюрер СС Бах-Зелевски, выпущенный из тюрьмы, попытался отнять „лавры“ у журналиста. Встретившись с Герингом в тюремном коридоре, он якобы сумел передать кусочек туалетного мыла, где была запрятана ампула цианистого калия. Однако Бах-Зелевски тоже сказал неправду. И не без определённого умысла. На Нюрнбергском процессе обергруппенфюрер СС дал очень важные показания…… Подсудимые объявили его предателем, вот и придумал Бах-Зелевски легенду, чтобы задним числом в какой-то мере реабилитировать себя в глазах гитлеровских последователей.»

Сам М. Ю. Рагинский считает, что яд был передан Герингу через офицера американской охраны за солидную взятку. А передала его жена Геринга, которая приезжала к мужу за несколько дней до назначенной даты исполнения приговора.

В 2005 году появляется очередная новая версия, согласно которой яд был передан Герингу его бывшим охранником Гербертом Стиверсом. Об этом он, незадолго до своей смерти, признался журналистам. Он полагает, что посмертное письмо Геринга Эндрюсу — благородный жест Геринга, чтобы отвести от него подозрения.

Точно установить обстоятельства, при которых Геринг получил яд, так и не удалось. Возможностей, помимо приведённых выше, для этого у него было более чем достаточно, так как Геринг ежедневно общался со многими адвокатами, они передавали ему различные бумаги и, конечно, без затруднений могли передать и ампулу с цианистым калием.

В обстановке секретности тело кремировано в Мюнхене вместе с остальными приговоренными по решению трибунала. В 2006 англичанами был поставлен фильм «Нюрнберг: Последнее противостояние Геринга» (Nuremberg: Goering’s Last Stand).

Воинские звания

генерал пехоты	генерал авиации	генерал-полковник авиации
31 августа 1933	1 марта 1935	20 апреля 1936
генерал-фельдмаршал авиации	рейхсмаршал Великогерманского рейха
4 февраля 1938	19 июля 1940

• группенфюрер СА (18 декабря 1931)
• обергруппенфюрер СА (1 января 1933)

Интересные факты

• Геринг активно поддерживал версию о том, что он был прямым потомком французского короля Людовика Святого.
• Младший брат Геринга, Альберт Геринг (1895—1966), был ярым противником нацистского режима, помогал евреям, не раз заявлял о своём отрицательном отношении к брату. По иронии судьбы, после войны, вернувшись в Германию, Геринг-младший был вынужден работать на мелких должностях, страдая от своего родства с бывшим рейхсмаршалом.
• История с заместителем Геринга — Мильхом. Тот был «полукровкой» (наполовину евреем), однако Геринг не позволил арестовать его или уволить, заявив: «У себя в Люфтваффе я сам решаю, кто еврей, а кто нет». В дальнейшем Мильху «подправили» биографию, объявив, что его действительный отец — немецкий аристократ, а не еврей.
• Геринг, сам того не желая, оставил след не только в военной истории, но и в истории всемирной медицины. В разгар войны поставки опиума прекратились, и Геринг отдал приказ фармацевтической компании изготовить полностью синтетический наркотик, заменивший бы героин, чтобы избежать возможных ломок. Усилиями ученых был придуман метадон, которым в наше время лечат больных с опиумной (героиновой) зависимостью.
• Одевался роскошно, имел привычку красить лицо, активно пользовался средствами парфюмерии.
• Был фанатом футбола, не позволял отправлять профессиональных футболистов, бывших у него в подчинении, на фронт.
• Конфискованный американцами золотой маршальский жезл рейхсмаршала находится в музее вооружённых сил США в Вашингтоне.

Образ Германа Геринга в кино

• «Гитлер: Восхождение дьявола» / «Hitler: The Rise of Evil» (Канада, США; 2003) режиссёр Кристиан Дюге, в роли Германа Геринга — Крис Ларкин.
• «Бесславные ублюдки» / «Inglourious Basterds» (2009; США, Германия) режиссёр Квентин Тарантино.

Литература

• Залесский К.А. Вожди и военачальники Третьего рейха: Биографический энциклопедический словарь.. — М.: «Вече», 2000. — С. 108—112. — 576 [16 илл.] с. — ISBN 5-7838-0550-5.

• Залесский К.А. Кто был кто в Третьем рейхе: Биографический энциклопедический словарь. — М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2002. — С. 187—191. — 942 [2] с. — ISBN 5-17-015753-3 (ООО «Издательство АСТ»); isbn 5-271-05091-2 (ООО «Издательство Астрель»).
• Залесский К.А. НСДАП. Власть в Третьем рейхе. — М.: Эксмо, 2005. — С. 127—131. — 672 с. — ISBN 5-699-09780-5.
• Чёрная Л. Б. Коричневые диктаторы. М.: Издательство «Республика», 1992
• Sommerfeldt M. Hermann Göring. Ein Lebensbild. Berlin, 1933 (официальная биография).
• Frischauer, Willi: The Rise and Fall of Hermann Goering (Ballantine Books 1951)
• Overy, Richard J.: Goering: The Iron Man (Routledge 1984)
• Maser, Werner: Hitlers janusköpfiger Paladin: die politische Biographie, (German) (Berlin 2000) ISBN 3-86124-509-4
• Г. Гротов: Рейхсмаршал Геринг. — М.: «Вече», 2005. — ISBN 5-9533-0577-X.
• М. Рагинский: Нюрнберг: перед судом истории — М.: «Политиздат», 1986.
• Митчем С., Мюллер Дж. Командиры Третьего рейха. — Смоленск: Русич, 1995. — 480 с. — (Тирания). — 10 000 экз. — ISBN 5-88590-287-9.
• Ben Barkow; Raphael Gross; Michael Lenarz, Hrsg., Novemberpogrom 1938 : Die Augenzeugenberichte der Wiener Library, London ,Frankfurt 2008, S. 482.
• Гордиенко А. Н. Командиры Второй мировой войны. т. 1, Мн., 1997. ISBN 985-437-268-5
• [www.geocities.com/~orion47/|звания и должности Г. Геринга]

Ссылки

• Геринг Герман — статья из Большой советской энциклопедии.
• Воропаев С. [interpretive.ru/dictionary/410/word/gering-german-vilgelm Энциклопедия третьего рейха, 1996]
• [www.third-reich-books.com/x-567-hermann-goering-germany-reborn.htm Отрывок из книги Геринга «Возрождённая Германия»]
• [www.dinfor.ru/?p=istoriya21&news=1027 Геринг. Впечатления Свена Гедина]
• [german.imdb.com/title/tt0843290/ Nuremberg: Goering’s Last Stand] на IMDB
• [hilvvs.com/avio/post_1210330512.html Герман Геринг]

Отрывок, характеризующий Геринг, Герман

Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.