Згожелецкий договор

Згожелецкий договор — международный договор о границе между ГДР и Польшей был заключён 6 июля 1950 года представителями обеих стран в Згожелеце, теперешней польской части немецкого города Гёрлиц.

5 и 6 июня 1950 года правительственная делегация ГДР под руководством Вальтера Ульбрихта находилась в Польше и подписала вместе с польским правительством под руководством Юзефа Циранкевича декларацию о расположении границы между обеими странами. Подписание этой декларации происходило под натиском Советского Союза. Описанная в декларации граница в общих чертах следовала проходу границы по Одеру — Нейсе.

Несмотря на ряд нерешённых проблем, эта граница месяцем позже была утверждена немецким правительством в Згожелецком договоре и восточнонемецкая сторона не возразила против деления нескольких немецких городов как Кюстрин, Франкфурт-на-Одере, Губен и Гёрлиц, и полной передачи городов Штеттин и Свинемюнде Польше.

Договор подвергался резкой критике со стороны Федеративной Республики Германии.

Ссылки

• [www.dpg-bundesverband.de/links_und_dokumente/bv_zeitgeschichte/1494147.html Текст договора]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Згожелецкий договор

В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.