Гётц, Фалько

Фалько Гётц
Общая информация
Родился	26 марта 1962(1962-03-26) (62 года) Родевиш, Восточная Германия
Гражданство	Германия
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	Франкфурт (Ф-н-М)
Должность	главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
1969—1971	Форвертс (Берлин)
1971—1979	Динамо (Берлин)
Клубная карьера*
1979—1983	Динамо (Берлин)	40 (12)
1984—1988	Байер 04	115 (26)
1988—1992	Кёльн	127 (20)
1992—1994	Галатасарай	51 (16)
1994—1996	Саарбрюккен	43 (6)
1996—1997	Герта	17 (0)
Национальная сборная**
	ГДР (до 19)	36 (?)
	ГДР (до 21)	18 (1)
	ГДР (олимп.)	4 (?)
Тренерская карьера
1997—2000	Герта II
2002	Герта (и. о.)
2003—2004	Мюнхен 1860
2004—2007	Герта
2008—2009	Хольштайн Киль
2011	Вьетнам
2013—2014	Эрцгебирге Ауэ
2015—2016	Саарбрюккен
2016—н.в.	Франкфурт (Ф-н-М)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Фалько Гётц (нем. Falko Götz; 26 марта 1962) — немецкий футболист, тренер.

Карьера игрока

Начало

Фалько Гётц родился в городе Родевиш в ГДР. Карьеру молодого футболиста начал в берлинском клубе «Виктория», где играл до 1971 года, когда получил приглашение в молодёжную команду берлинского «Динамо». В основе главного клуба ГДР Гётц дебютировал в 1979 году. Играл за «Динамо (Берлин)» 4 года, до 1983. Сыграл 40 игр, забил 12 голов. Выиграл три Оберлиги ГДР, в эти годы «Динамо (Берлин)» доминировало на внутренней арене.

Дисквалификация

В ноябре 1983 года перед матчем на Кубок чемпионов против белградского «Партизана», Гётц сбежал из расположения команды, получил визу в югославском посольстве, и улетел в ФРГ вместе с партнером Дирком Шлегелем. ФИФА посчитала это нарушением Регламента и отстранила Гётца на один год от футбольной деятельности, однако разрешив остаться в расположении леверкузенского «Байера».

Дальнейшая карьера

Гётц дебютировал за «фармацевтов» в 1984 году, сыграл 115 игр, забил 26 голов, помог клубу выиграть Кубок УЕФА в сезоне 1987/88. В финале в серии пенальти был обыгран барселонский «Эспаньол». В 1988 году Гётц переехал в « Кёльн». И хотя он по прежнему был игроком основы, (127 матчей, 20 голов) добиться трофеев с «козлами» он не смог.

В 1992 году Гётц принял предложение турецкого гранда «Галатасарая» и переехал в Стамбул. Он дважды выиграл Суперлигу Турции (1992/93 и 1993/94) и один раз Кубок Турции(1992/93).

Завершение игровой карьеры

Гётц доигрывал в двух клубах — «Саарбрюккене» и берлинской «Герте», где и начал карьеру тренера в 1997 году.

Карьера тренера

Работа в Германии

В отличие от игровой карьеры, карьера Гётца-тренера не была такой успешной. Он три года руководил резервом Герты. Под его руководством резервисты «Старой Дамы» выиграли Оберлигу Норд в сезоне 1998/99. В 2002 исполнял обязанности тренера главной команды после увольнения Юргена Рёбера.

В 2003 году возглавил «Львов» из Мюнхена — клуб «Мюнхен 1860». Работа закончилась вылетом из Бундеслиги с 17-го места и увольнением Гётца в 2004 году.

В 2004 году Гётц вернулся в родную «Герту». В это время клуб находился в Бундеслиге и показывал неплохую игру, в двух первых сезонах работы Гётца клуб занял соответственно 4 и 6 места. Дальше были два десятых места. Гётц был уволен из «Герты» 10 апреля 2007 года, последним его матчем стала по видимому ничья с билефельдской «Арминией» 1:1 4 апреля 2007 года.

В 2008 году Гётц возглавил скромный клуб с севера Германии — «Хольштайн Киль». С «Аистами» Гётц выиграл Северную Региональлигу и поднял клуб в Третью Бундеслигу. Гётц покинул клуб из Киля в сентябре 2009 года, а клуб по итогам сезона вылетел обратно в региональную лигу.

сборная Вьетнама

С 2009 года Гётц находился без работы, пока ему не предложили возглавить сборную Вьетнама. Контракт был подписан в мае 2011 сроком на два года. Гётц возглавит основную и молодёжную сборную Вьетнама.

Достижения

Как игрок

• Чемпион ГДР: 1981, 1982, 1983
• Кубок УЕФА 1988
• Чемпион Турции: 1992/93, 1993/94
• Обладатель кубка Турции: 1993

Как тренер

Оберлига Норд: 1999

Региональлига Норд: 2009

Отрывок, характеризующий Гётц, Фалько

– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.