Турчанинов, Георгий Фёдорович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Г.Ф. Турчанинов»)
Перейти к: навигация, поиск

Георгий Фёдорович Турчанинов (4 апреля 1902 годаавгуст 1989 года) — советский лингвист, доктор наук. Автор гипотезы о протокавказской письменности, не признанной большинством лингвистов.





Биография

В 30-40-е года XX века работал в должности старшего научного сотрудника в Кабинете кавказских яфетических языков в Институте языка и мышления им. Н. Я. Марра АН СССР (ныне Институт лингвистических исследований РАН)[1][2]. Считался сторонником академика Н. Я. Марра. Был секретарём партийной ячейки института, но в 1933 году был исключён из рядов ВКП(б) как «не оправдавший доверия партии»[3]. В военные годы был отправлен в эвакуацию в Нальчик. На 1 ноября 1945 года числился в Отделе кавказских языков, к тому времени получив степень кандидата филологических наук[2].

После официального осуждения марризма был уволен из института[4]. С 1950 года по 1952 год — заведующий кафедрой русского языка и литературы Адыгейского учительского института (ныне Адыгейский государственный университет)[5].

С начала 1960-х годов занялся абхазоведением.

Теории Турчанинова

Георгий Турчанинов заявлял об открытии и дешифровке так называемого ашуйского письма. Согласно его теории, это письмо древних абхазов, абазин и убыхов, которые некогда называли себя ашуйцами, а страну свою Ашуей. В III тысячелетии до н. э. эта страна простиралась от Чёрного моря на юге до нынешнего Майкопа на севере и выходила за пределы рек Кубани на северо-западе и Фазиса (Риона) на юго-востоке. Письменные памятники ашуйского языка охватывают период с середины III тысячелетия до н. э. по IV—V века нашей эры. В конце III тысячелетия до н. э. — начале II тысячелетия до н. э. ашуйское письмо было занесено в древнюю Финикию продававшимися туда ашуйскими рабами и утвердилось в ней как протобиблское (псевдоиероглифическое) письмо. Этим объясняется однообразие в письменностях Ашуй (древней Абхазии) и Библа (Финикии). Ашуйское письмо в Библе явилось в дальнейшем основой для создания собственно финикийского письма.

Пока известно, что в поддержку турчаниновского варианта дешифровки ашуйского письма в отзывах и в личных письмах высказались лишь следующие учёные[6]:

Библиография

  • Турчанинов Г. Ф. О языке надписей на камнях Маяцкого городища и флягах Новочеркасского музея. Советская археология. № 1. 1964.
  • Турчанинов Г. Ф. [apsnyteka.narod2.ru/t/pamyatniki_pisma_i_yazika_narodov_kavkaza_i_vostochnoi_evropi/index.html Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточной Европы]. Л., 1971;
  • Турчанинов Г. Ф. [apsnyteka.narod2.ru/t/drevnie_i_srednevekovie_pamyatniki_osetinskogo_pisma_i_yazika/index.html Древние и средневековые памятники осетинского письма и языка]. Владикавказ, 1990. 238 с. ISBN 5-7534-0167-8
  • Турчанинов Г. Ф. [www.regels.org/Turchaninov.htm Открытие и дешифровка древнейшей письменности Кавказа. Полный текст в JPG]. Ин-т языкознания РАН, Моск. исслед. центр абхазоведения. М., 1999. 263 с. ISBN 5-06-003336-7
  • Пиотровский Б. Б., Турчанинов Г. Ф. Рафаэль Михайлович Шаумян (К 80-летию со дня рождения) // Историко-филологический журнал (Ереван). 1974. № 4.

Напишите отзыв о статье "Турчанинов, Георгий Фёдорович"

Примечания

  1. [iling.spb.ru/history/anfer.html  Анфертьева А.Н. Институт лингвистических исследований во время блокады (текст доклада на конференции «Лингвистика в годы войны», 2005)]
  2. 1 2 [iling.spb.ru/confs/pobeda.pdf Анфертьева А.Н. Институт языка и мышления им. Н.Я. Марра (ныне Институт лингвистических исследований РАН) во время войны и блокады] // Лингвистика в годы войны: люди, судьбы, свершения. Материалы всероссийской конференции, посвященной 60-летию победы в Великой Отечественной войне / Отв. ред. Н.Н. Казанский. - СПб.: Наука, 2005. - С. 5-51.
  3. Алпатов В. М. История одного мифа: Марр и марризм. — М., 2004. — С. 109.
  4. Алпатов В. М. История одного мифа: Марр и марризм. — М., 2004. — С. 195.
  5. [www.adygnet.ru/filolog/kafedry/kafrus.shtml АГУ Филологический факультет Кафедра русского языка] (недоступная ссылка с 11-05-2013 (3974 дня))
  6. [www.dissercat.com/content/abaziny-na-severnom-kavkaze-i-v-turtsii-xviii-xx-vv Абазины на Северном Кавказе и в Турции :XVIII-XX вв.]


Отрывок, характеризующий Турчанинов, Георгий Фёдорович

Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.