Мачтет, Григорий Александрович

Григорий Александрович Мачтет
Место рождения:	Луцк Волынская губерния
Род деятельности:	поэт, прозаик, журналист
[az.lib.ru/m/machtet_g_a/ Произведения на сайте Lib.ru]

Григо́рий Алекса́ндрович Мачте́т (1852—1901) — русский писатель украинского происхождения, революционер-народник.

Биография

Род Мачтетов происходил из Англии. Основатель рода Манстэд завербовался в армию Карла XII, и в Полтавском сражении служил артиллеристом. Был ранен, попал в плен и остался в Малороссии.

Григорий Мачтет родился 3 сентября 1852 года в Луцке (ныне центр Волынской области Украины) в семье интеллигента-разночинца.

В 1865 году исключён из 4-го класса Немировской гимназии за сочувствие участникам польского восстания 1863 года, в 1868 году исключён с «волчьим билетом» из Каменец-Подольской гимназии за политическую неблагонадёжность. В 1870 году получил разрешение сдать экзамен на звание учителя истории и географии уездных училищ. Два года преподавал в школах Могилёва и Каменец-Подольска.

С 1871 года принимал участие в народническом революционном движении. В 1872 году с целью организации земледельческих коммун в Америке уехал в США. Работал чернорабочим, участвовал в земледельческой общине. В 1874 году возвратился в Россию, принял участие в революционной борьбе.

Арестован в 1876 году, пробыл год в одиночном заключении в Петропавловской крепости. В 1877—1884 годах находился в ссылке в Шенкурске Архангельской губернии, затем в Сибири. Здесь, в Ишиме, женился на политической ссыльной Е. П. Медведевой, участнице «процесса 50-ти». По возвращении жил в Твери, Житомире. В 1891—1895 годах жил в Зарайске. Сохранился дом, в котором жил писатель. Это памятник архитектуры первой половины XIX века.

В 1900 году получил разрешение переехать в Петербург.

Умер 14 августа 1901 года в Ялте. Похоронен на Аутском кладбище. Позднее его останки были перезахоронены на Поликуровском мемориале.

Творчество

Мачтет начал писать в Америке. В 1873 году опубликовал стихи в газете «Свобода», издававшейся русскими эмигрантами в Сан-Франциско. По приезде в Россию печатал в газетах и журналах очерки из североамериканской жизни («Прерии и пионеры», «В американской школе», «С эмигрантами. Из Европы в Америку», «Перед американским судом», «Община Фрея» и др.), путевые впечатления о поездке в Германию и др., составившие цикл «Путевые картинки» (сборник «По белу свету», 1889).

Замучен тяжёлой неволей

Замучен тяжёлой неволей,
Ты славною смертью почил...
В борьбе за народное дело
Ты голову честно сложил... (2 раза)

Служил ты недолго, но честно
Для блага родимой земли...
И мы, твои братья по делу,
Тебя на кладбище снесли. (2 раза)

В 1876 году в Лондоне в газете «Вперёд» помещено анонимно стихотворение Мачтета «Последнее прости», посвящённое замученному в остроге студенту П. Ф. Чернышеву; под названием «Замучен тяжёлой неволей» оно стало популярной революционной песней.

В ссылке создан цикл «Рассказы из сибирской жизни» (опубликован в «Наблюдателе», «Отечественных записках»); в рассказах «Мирское дело», «Мы победили», «Вторая правда» и других показано бесправие деревни и произвол царской администрации. В них сказалась народническая идеализация крестьянской общины и в то же время отчетливо передана народная ненависть к угнетателям.

После ссылки Мачтет опубликовал роман «И один в поле воин» (1886) из быта крепостной деревни Западной Украины и повесть «Блудный сын» (1887) об отношении интеллигенции к народу. В повести «Человек с планом» (1886) показано появление на русской почве дельцов и стяжателей. Настроения революционной интеллигенции изображены в романе «На заре» (1892—1893), рассказах «Первый гонорар» (1890), «Первый урок» (1894) и другие.

В Житомире (1896—1900) Мачтет печатал в газете «Волынь» очерки, фельетоны, рассказы.

Для творчества Мачтета характерны публицистическая острота, гуманизм, элементы мелодраматизма.

Издание произведений

• Полное собрание сочинений, т. 1-12, Киев, 1902;
• Полное собрание сочинений, т. 1-10, СПб, 1911—1913;
• Избранное, М., 1958;
• Новый доктор и др. рассказы, М., 1960.

Память

• 3 декабря 1961 года на доме в г.Зарайске установили мраморную мемориальную доску с надписью: «В этом доме в 1891—1895 гг. жил и работал писатель Григорий Александрович Мачтет».
• Владимир Шулятиков.ПАМЯТИ ГРИГОРИЯ МАЧТЕТА. М. Газета "Курьер", 1901 г., No 229.[az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0710-1.shtml]

Источники

• Розанова С. А. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke4/ke4-7052.htm МАЧТЕТ, Григорий Александрович] (рус.). Краткая литературная энциклопедия. М.: Сов. энцикл., 1962—1978. Проверено 9 июля 2013. [www.webcitation.org/6HzIh6Pue Архивировано из первоисточника 9 июля 2013].
• Поэты-демократы 1870—1880-х годов. Библиотека поэта. Большая серия. — «Советский писатель», ленинградское отделение, 1968 г. 784 с.

Ссылки

• Мачтет Григорий Александрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.a-pesni.org/starrev/zamutchen.htm «Замучанный тяжкой неволей…» с нотами и краткой статьей] или здесь [narovol.narod.ru/art/lit/machtet.htm]

Отрывок, характеризующий Мачтет, Григорий Александрович

– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала: